«Двенадцать», — определил Дмитрий Алексеевич, отворив ей дверь.
Раиса чмокнула его в щёку, а чуть помедлив — и в губы.
— У тебя такое лицо, — заметила она, — что можно подумать, будто я ошиблась дверью.
— Поразительно: ты не вела себя так даже в медовый месяц. Давай пристрою куда-нибудь твою сумку — можно в угол?
— Далеко не убирай: там наш ужин. У тебя же, наверно, шаром покати.
— Вроде этого. Например, если ты спешишь, я просто поджарю по антрекоту, а если нет, то готов придумать и что-нибудь повыразительнее… Но вот в чём ты права: особого дамского угощения — сластей или фруктов — предложить не смогу, а из питья найдётся одна водка, зато не с рынка, а настоящая.
— Не спешу, но — жарь мясо, — распорядилась Раиса, вынимая из сумки как раз недостающее: какие-то свёртки и бутылку «Напареули».
— За вино не ручаюсь, — предупредила она. — Это именно с рынка.
— Что за праздник у нас сегодня? Какая-то дата? — озабоченно спросил Свешников, тщетно перебирая в уме возможные семейные события: день знакомства и день свадьбы, дни рождения.
— Можно мне раз в десять лет кирнуть со своим законным мужем? И хорошо бы начать поскорее, не то я замёрзла, как кукла. Видишь, как я одета? По календарю, а не по погоде.
С утра лил дождь, и так похолодало, что всякий мог с лёгкостью вообразить собственную завтрашнюю простуду.
— Тогда за столом выпьем водки, а пока я сделаю глинтвейн. Согреешься.
— Всё ещё — твой знаменитый глинтвейн… Есть о чём вспомнить.
— И о чём забыть.
— Забудем — в другой раз. Кстати, знаешь, я сегодня написала стихотворение.
«Час от часу не легче», — ужаснулся он про себя, вслух же сказав, что не то нынче время (имея в виду не только сезон и ненастье), чтобы воспевать прелести природы или прелести вообще.
— Не дерзи. Хотя не спорю: и вправду не тот случай. Знаешь, напрасно люди берут отпуск летом. Из Москвы надо убегать вот в такую погоду, в чёрную слякоть.
— Боюсь, теперь не ездят и летом: у кого водятся такие деньги?
— Ты-то, вижу, не голодаешь.
— Приспособился, — безразлично ответил Дмитрий Алексеевич, на самом деле уже собиравшийся продавать машину. — Да и потребности невелики.
— Ну не хочешь, не говори, — вдруг обиделась она. — Вовсе не собираюсь выведывать коммерческие тайны. Просто интересно, что после такого перерыва стало с человеком. Другие сейчас просто погибают.
— А ты сама — держишься?
Раиса сделала неопределённый жест, и он спохватился:
— Прости, мы начали не с того. Других учу, а сам оплошал. Прежде чем заводить серьёзные речи, надо бы поступить по обычаю отсталых народов: накормить гостью, отогреть у очага и только тогда расспрашивать: кто она, что она и какое у неё дело к хозяину дома.