– Но узнал.
– Это случайно получилось. Однако… – И словно напоминая о последней беседе с супругом, тупо заныли ребра.
– Почему он не приказал вас убить? Вот что мне любопытно.
Леона ощутила, как мерзнут руки, и принялась растирать пальцы. В памяти всплывало все: и их спальня с нежно-голубыми шелковыми обоями, и толстый резной столбик балдахина, о который супруг приложил ее лбом, да так, что кожа под волосами лопнула, до сих пор шрам. И то, как он ударил ее в живот, но попал по ребрам, и Леона на миг окунулась в безвременье обморока.
«Знаешь, я бы тебя убил, – сказал тогда Корвеус, – но ты была хороша в постели. Если спрячешься и никто и никогда тебя больше не увидит, то будем считать, что я о тебе забыл. Это роскошный для тебя подарок, дрянь».
– Он…
Запнувшись, Леона вдруг поймала себя на мысли, что самое сокровенное рассказывает человеку, который тащит ее на верную смерть. Глупо это было. Но ведь иногда очень важно, чтобы кто-то еще знал, как тяжело бывает на сердце, чтобы кто-то хотя бы сделал вид, что может разделить тяжесть ноши.
– Он сказал, что ему жаль убивать меня, – пробормотала она смущенно.
– Бросьте! Кого и когда жалел Риквейл? Он же мать свою уморил голодом, когда та на старости лет начала выживать из ума.
Леона пожала плечами. Вдруг ей стало абсолютно все равно, что она говорит и кому. Она повернулась и с легкой улыбкой произнесла:
– Корвеус сказал, что ему было хорошо со мной в постели и только поэтому он меня отпускает живой.
И когда эти слова вылетели, ей на миг показалось, что королевский оборотень смутился. Он умолк и отвернулся. Даже в потемках было видно, как на скулах гуляют желваки.
– Ну вот, теперь вы все знаете, – мягко сказала Леона, – так я и очутилась там, где вы меня нашли.
– Чтобы стать свободной от мужа, вам придется умереть, – только и сказал Линто, – по-иному вы не освободитесь от брака, освященного в храме Господа нашего Вседержителя.
– Ну, вы меня и везете, чтоб убить.
Она провела пальцами по волосам, откидывая их назад. А потом сказала:
– Об одном теперь жалею. Не было у нас детей с Корвеусом. Возможно, магическая несовместимость. Когда я убегала, то думала, как хорошо, что нет никого. А теперь вот жалею. Хоть что-то от меня бы здесь осталось.
Леона и сама не понимала, зачем говорит это мужчине, которого едва знает. Более того, мужчине, о котором ходили самые отвратительные слухи, которого ненавидел и боялся двор. Но, возможно, именно оттого, что Линто был ей почти незнаком, получилось так легко обо всем рассказать. Иногда исповедаться незнакомцу гораздо легче, чем родной матери.