– Секирин больше не проблема, я позаботился о нем.
– Ты чё, удод, нажрался?! Что с голосом? Ты же еле языком ворочаешь!
– Обстоятельства, Чиж… так получилось…
– Какие, в жопу, обстоятельства?! Ты что, скотина, совсем берега попутал?!! Я тебя спрашиваю, где Секирин?!
– Чиж, ты тупой? Я же сказал, я о нем позаботился. Штырь велел его грохнуть, и я сам все сделал.
Собеседник на том конце даже подавился от подобной наглости.
– Вагон, мразота, ты набухался, так сразу смелым стал? Да я быстро тебя сейчас в чувство приведу. Ты че, засранец, таким образом решил перед Альбертычем выслужиться, жополиз позорный? Где ты есть?! Бегом ко мне!!!
– Нет, Чиж, я больше с тобой не работаю. И выслуживаться мне нет никакого резона ни перед кем. Ни перед тобой, ни перед Штырём, можешь так и передать. Я выхожу из этой херни.
– Чего-о-о?! Да ты совсем конченый, придурок, если считаешь, что тебе дадут…
– Я все сказал, Чижевский, – перебил Вагон своего бывшего подельника, – не ищите меня.
Сбросив вызов и отключив телефон, хоть в этом и не было особого смысла, потому что там, куда он шагнет, связь наверняка не ловит, ходячий мертвец без колебаний нырнул в темный зев коллектора. Пролетев метров шесть, его тело со звучным шлепком плюхнулось в зловонную вязкую жижу, которой было заполнено дно. Немного побарахтавшись, распоротое в нескольких местах тело приподнялось на локтях и поползло в непроглядный мрак узкого ответвления, постоянно натыкаясь на острые камни и стёкла, оставляя за собой след из сизых кишок.
Одному богу известно, какие инфекции и бактерии жили в этом отстойнике, но мертвецу на это было уже плевать. Он полз до тех пор, пока был способен протискиваться сквозь узкую трубу стока. Его внутренности давно уже размотались и остались лежать парящей на холодном воздухе тропинкой, а он все продолжал ползти.
Наконец, Вагон застрял, повстречав на своем пути огромный засор из грязи, песка и бурой слизи. Как он ни старался прорваться вперед, срывая ногти, но больше не был в состоянии сдвинуться ни на сантиметр.
– Я больше не могу двигаться.
– Тогда ты можешь уходить.
Получив мое разрешение и испустив последний, не требующийся ему на самом деле вздох, Вагон облегченно уронил лицо в зловонную жижу и затих.
* * *
Незримая связь с покойным бандитом прервалась. Все, что он пережил (если это слово вообще применимо к трупу) в последние мгновения своей псевдожизни, я пережил вместе с ним, хотя находился уже далеко от того места, сидя в салоне обычной потрепанной «семерки».
После того как я перестал ощущать Вагона, меня передернуло. Вся та мерзость, по которой он полз, прокалывая себе руки, разрезая колени и теряя с каждым сантиметром внутренности, прокатилась десятками противных волн по мне, будто это я пробирался по той узкой сточной трубе. Было не больно, а только лишь мерзко и противно.