Руки у Кнопки подрагивали от сдерживаемой ярости, но пулемёт она держала твёрдо.
– Невежливо ты себя ведёшь, – спокойно сказал Платон и приказал. – Шуша проверь их, – и, обращаясь к незнакомцам, добавил. – Стойте спокойно. Не тронет.
Шуша подошла к старшему, стоящему спокойно и даже как-то расслабленно. Картинка поменялась на серую. Парень горел ярко-красным цветом. Что это означало, Платон не знал, но Шуша, отходя от мужиков, даже фыркнула.
– Значит так, мужики… – проговорил Платон, но его перебил молодой.
– Мужики поле пашут…
Это Платона взбесило.
– И ты будешь пахать отсюда и до города, если пасть свою не захлопнешь. Мне правила Улья не позволяют тебя сейчас в землю закопать – свежакам помогать принято, а так, ты бы уже лежал и не гавкал. Я вам дам сейчас пару автоматов и по боекомплекту патронов, и чтобы больше мы вас никогда не видели. У меня в отряде есть человек – с закрытыми глазами живое существо чувствует за километр, а в грузовике орудие автоматическое. Увидим, что за нами пошли, больше разговаривать не будем, – и, обращаясь к девушке, спросил. – Ты с нами пойдёшь или с ними останешься? Решать только тебе.
Девушка ответила сразу.
– С вами.
– Тогда пойдём. Вы двое. Соберёте потроха со своих трофеев и подойдёте через полчаса. Отдам, что обещал, и расскажу, что здесь и как.
На том и распрощались. Молодой с татуированным подошли через полчаса. Брюнетку, назвавшуюся Надей, девчонки уже обиходили – дали умыться-помыться, одели в прихваченную от мотострелков камуфлированную куртку, висевшую на девушке как на вешалке, подпоясали кобурой с пистолетом и вооружили автоматом.
Рулила всем Кнопка, Платон не вмешивался. Трофеев взяли богато, и пришлось помогать Гостю и Егерю отсортировывать добычу, поэтому что и как произошло у машины, Платон не видел.
Внезапно взвизгнула Катёна и заржал молодой, но визгливый смех тут же сменился криком боли. Платон крутанулся, вскидывая карабин, но всё уже закончилось. Татуированный стоял, не дёргаясь – сложно дёргаться, когда тебе ствол ручного пулемёта в живот упирается, а сбоку стоит большая кошка с недружелюбно оскаленной физиономией.
Молодой парень, повизгивая от боли, катался по земле, зажимая лицо руками. Из-под его пальцев весёлыми струйками хлестала кровь. Тигр ударил лапой молча и как бы мимоходом. Молодой, но борзый, схвативший Катёну за филейную часть, лишился правого глаза, части щеки и уха, но был, как это ни странно, жив.
Егерь рванулся, поднимая приклад СВД, но Платон придержал его и, глядя в глаза татуированному, произнёс: