– Нет.
– Звание старший мичман?
– Да.
– Ты знаешь, откуда приехала машина, которая стояла на заднем дворе?
– Да.
– Вы на этой машине приехали?
– Да.
– Она принадлежит подразделению, в котором ты служил?
– Нет.
– Пока всё. Старший мичман, говоришь… будешь тогда Боцманом. По возрасту ты вполне подходишь. Да и должность наверняка соответствует. Подойдёт?
– Годится. И больше ничего спрашивать не будешь? – Боцман выглядел обескураженным.
– А зачем? Ты думаешь, нам интересно, куда вашу сборную солянку везли, и какие задачи перед этим нарезали? Ваше подразделение наверняка на какую-то подлость подписали. Вот в этом у нас никаких сомнений нет, но на это, да и на всё остальное, нам наплевать и забыть. Вы же от крупного города пришли, а город – это вокзал или аэропорт, в том числе, и для приёма военно-транспортной авиации. Тащить поездом сборное военно-морское подразделение никто бы не стал. Это гарантированная утечка информации. Вот и получается, что прилетели вы на самолёте. Пошли дальше. Раз никто из вас тельники не снял, а моря рядом не наблюдается, значит, бегать по месту прибытия никто из вас не планировал, и переодевать вас собирались в конечной точке маршрута. Только эта конечная точка вряд ли мирный областной центр в серёдке страны, а это означает, что самолёт ваш сел на дозаправку. Ну, или самолёты. Капитан третьего ранга по должности никак не меньше командира усиленной роты, а то и батальона. Плюс иностранная, нештатная техника. То есть от двухсот до шестисот человек, а то и намного больше. Смотря, какие части и технику вам в усиление, впихнули. Хотя… вероятнее всего, в этом городе вы должны были получить эту технику. В том числе, и иностранную. Из чуть более двухсот человек шестеро иммунных, это, конечно, много, но допустимо. То, что вы команда сборная, с бору по сосенке собранная, по документам видно. У всех срок службы и возраст разный, у тебя вообще запредельный, а все документы с иголочки, как будто вчера выданные. Вы все волки битые-перебитые. Даже женщина-врач. У неё три отметины от ранений, два из них пулевые. У тебя четыре, и ты когда-то был порезан в лоскуты. Видимо, миномётная мина небольшого калибра рядом разорвалась или граната из подствольника. У капитана два пулевых и два осколочных. У старшины одно пулевое. Он молодой, но по самому краю ходил. Это по его глазам было видно. Этот парень на нас всех волком смотрел. Как на врагов народа. Двое на втором этаже вас прикрывали как родных – до последнего патрона, а потом пустыми автоматами отбивались. Один автомат сплющен, у второго сбит приклад и оба ствола кровью и кусками кожи забиты. Ваши сослуживцы сами погибли, но вам отойти дали. Вы трое всё, что у вас было, до железки отстреляли, от жажды умирали, но не дрогнули. Капитан в этой бронированной коробке сидел, хотя мог попробовать уйти, пока у него силы оставались. И заметь – никто не застрелился, хотя такая возможность была у всех. Лично для меня это показатель стойкости бойцов и всего подразделения в целом – необстрелянных щенков к вам не набирали. Вот только неинтересно нам всё это. Здесь люди совсем иначе живут. Созреешь, сам о себе расскажешь, а по мелочам ты ни разу не соврал, хотя вполне мог. Люди всегда врут в мелочах. Им так жить проще, – Платон замолчал, и старший мичман тут же задал вопрос.