На том и распрощались. В следующий раз я ждал его почти через год. На крайний случай у Шульца лежал пакет с пятью тысячами рублей ассигнациями и примерным указанием месторождений золота в Енисейском бассейне. Там всё равно, куда ни ткни, в любой речке есть золото. Мало ли что со мной произойдёт, а человек распродаёт все свои активы. Это будет ему компенсация за беспокойство.
Уже 24 января вернулись наши изобретатели, да не одни. Вместе с изобретателями приехали Силантьев и медник Кондрат Федулов. Если первого я вызывал и ждал с нетерпением, то второй, по словам Волкова, сам напросился. Кроме нескольких подвод со станками, инструментами и вещами, Кулибин привёз целую лабораторию, над которой трясся при разгрузке над каждой вещью и сопровождал двух слуг, выполняющих роль грузчиков, от телеги до комнаты.
Вечером на коллективном собрании решили, что пока мастерские и лабораторию откроем в Путевом. Для мастерских приспособили одну из пристроек, а лаборатория пока будет в самом дворце. Надеюсь, Кулибин не разнесёт дворец во славу науке, открыв какое-нибудь новое взрывчатое вещество. Он же обнадёжил меня, что наконец-то сдвинулось дело с химиком. Если всё получится, то через недели три должен прибыть человек, который проживает в Риге.
Наибольшее внимание я уделил общению с Силантьевым. Как оказалось, он не только смог изготовить рессоры, но уже активно их испытывал на возке. Более того, этот возок выдержал дорогу из столицы до Новгорода. Хотя это участок, наверное, был самым оживлённым в стране, и за дорогой следили со всем старанием, но зимой ездили больше на санях.
– Что я могу сказать, Иван Агофонович – порадовал ты меня.
Силантьев вскочил с краешка кресла, на котором он примостился, и бухнулся на колени. Хоть не стал кричать классическое – «Не вели казнить», и то хлеб. Потом вспомнил, что я этого не люблю, встал и посмотрел, не меня чуть – ли не с собачьей преданностью. Меня аж внутренне передёрнуло. Это вторая вещь, после отвратного освещения, к которой я не могу привыкнуть. Если люди, которые уже становились моим окружением, быстро адаптировались к тем требованиям, которые я предъявлял, то с остальными было сложнее. Причём, касалось это как дворян, так и низшие сословия. Одно дело дистанция и соблюдение субординации, но добровольное желание бухаться на колени и бить поклоны за гранью моего понимания. Дворяне на колени не бухались, но их заискивающая манера общения злила не меньше. Я ещё ладно, из-за образа человека злобного и не совсем адекватного, меня особо не донимали. А вот как Александр умудрялся сохранять душевное равновесие в этих потоках лжи, я не знаю.