— Да ты не боись, отец. Мы свои, на аэродром идем, — простодушно сказал ему майор. — Машину у нас немцы списали, пришлось пешком топать.
— А документы покажите, — не труся, все-таки попросил водила.
— Да, пожалуйста, — майор опять достал красную книжицу и раскрыл. Водила, прочитав, присвистнул и махнул рукой на кузов.
Мы запрыгнули в кузов, аккуратно, чтобы никого не задеть, уселись. Водила тронул машину. «Рыдван», подпрыгивая на кочках, медленно пополз вперед. Приехав в госпиталь, помогли разгрузить машину, меня удивил энкавэдэшник, который вместе со всеми носил раненых. И не меня одного, легкораненые даже отказывались от помощи, говоря, что могут сами, но тот их не слушал.
От госпиталя до аэродрома было около двух верст, мы прошли их пешком. Прибыв, майор ушел к летчикам, а мы остались сидеть возле ближайшего бомбовоза. Что за штука я не знал, наверное, какой-нибудь ТБ-3 или еще чего.
Майор появился через пять минут и объявил, что вылет прямо сейчас. Пришли летчики, запустили двигатели, нам была отдана команда на погрузку. Усевшись вдоль бортов, мы стали ждать взлета. Самолет, прогрев моторы, взревел так, что уши заложило, покатился на взлетку. Закончив разбег, при котором нас изрядно потрясло, самолет оторвался наконец от земли и стал набирать высоту. Полет прошел спокойно, даже подремать сумел, только под конец уши уже ничего не слышали и замерз сильно. Приземлились мы довольно мягко. Возле самолета нас ожидал какой-то военный с капитанской шпалой в петлицах.
— Здравия желаю, товарищ майор, следуйте за мной, — коротко отчеканил «кэп» и показал направление. Меня засунули на заднее сиденье между капитаном и Истоминым.
Как только оказались на подъезде к столице, я усиленно стал вращать головой, разглядывая город этого времени. Ничего того, что я видел в свое время, не замечал. Только когда приблизились к центру, стали попадаться дома, сохранившиеся в XXI веке. К Берии, конечно, сразу меня никто не провел. Завели в какой-то кабинет в конце коридора, дали бумагу и чернила. Перьевую ручку я даже взять побоялся.
— Можно мне карандаш? — растерянно спросил я.
— Не положено, но я спрошу, — пообещал майор, — карандаш легко стереть. Что, вообще не умеешь писать?
— Да писать-то умею, но не этим, — я указал на перо, — долго же я буду тут кружева выводить.
— Пиши, у тебя время до утра.
— Ладно, а поесть ничего нет? — Я давно хотел есть.
— Я скажу, принесут.
— Ладно, будем писать. Забыл спросить, а что писать-то?
— Все, что хотел бы сообщить, все, что вспомнишь, и даже то, чего не вспомнишь. Постарайся к утру успеть вспомнить побольше.