Аркадий благодарил богов за то, что исчез запасной ключ и не надо было проводить унизительное следствие. Эльвира рассуждала о том, как следует обращаться с убийцей, когда она его наконец-то найдет, при условии, что это кто-то из домашних. Сдавать в полицию исключено. Семья должна оставаться семьей при любых условиях. Что тогда делать? Избить? Лишить питания? Затем она вспомнила о пропавшем ключе и задумалась, кто еще мог приложить руку к убийству мерзкого чудовища, то есть мамы. Вдруг заявились Софья или Петр? Эх, какой разговор мог бы с ними получиться!
– Что, приехали? Соскучились по родственничкам? – спросила бы Эльвира, уперев руки в бока.
– Мы поняли, что очень виноваты перед мамой, – сказали бы брат и сестра, оба потрепанные жизнью и одетые в лохмотья.
– А передо мной?! – истерично завизжала бы Эльвира. – А передо мной?! Вы же бросили не только ее, но и меня!
– Мы надеемся, что вы обе нас простите… – промямлили бы беглецы и упали бы на колени в грязном коридоре, где обувь прилипала к полу и пачкалась об него.
– Через столько лет?! Ха! Вы нам не нужны! Убирайтесь отсюда! Предатели!
Дальше она закатила бы фирменную истерику, негодование для которой копилось десятки лет. Ее злобный визг достиг бы небес. Его бы слышали в пролетающих мимо самолетах. Морда треснула бы от воплей. В общем, в голове Эльвиры было вместилище абсурда, но оно ей нравилось. Больше у нее ничего не было.
Эльвира закатила глаза от мстительного удовольствия этой сцены. Сотни раз прокрученная, она не утратила своей сладостной остроты. Приятнее нее была только одна воображаемая сцена, где Эльвира избивает ногами мать. Жаль, что это осталось нереализованным, точнее, реализованным наоборот. Мать несколько раз избивала ее именно так. Один раз она даже сломала палец ноги об Эльвиру во время этой воспитательной процедуры. Пришлось ехать с ней в травмпункт и привычно врать, что конкретно приключилось.
Она соврала, сказав, что Софья могла быть тем трупом работы Фехтовальщика. Она совершенно четко знала, что это была не сестра. Во-первых, никаких следов шрама на виске. Во-вторых, волосы найденной девушки не были седыми. Она соврала, чтобы отпугнуть собственных детей от побега. Семья должна оставаться семьей при любых обстоятельствах. О плохих семьях люди начинают судачить и сплетничать. Это совершенно недопустимо, это еще мама понимала.
Эльвира много о чем врала. К некоторым вещам она привыкла настолько, что не считала их ложью. Она обманывала даже родную мать в течение тридцати лет и продолжала обманывать домашний сброд и сейчас.