— Наденька, а не поехать ли тебе с нами на кладбище? Ты ведь, считай, член нашей семьи.
Леша опешил. А невеста, покосившись на него с опаской, принялась вяло отнекиваться:
— Не… Неудобно… Это ваши семейные дела, внутренние…
Инна лукаво возразила:
— Помнишь, ты меня поправила? Теперь я тебя поправляю. Не ваши семейные дела, а наши семейные дела. Решено. Едем все вместе. Алеша, ты, надеюсь, не против?
Ему ничего не оставалось, как только молча кивнуть. Но на Надежду он при этом кинул недобрый взгляд.
А вот кого на кладбище не взяли, так это Николая Павловича. Уж очень он разошелся, громогласно обвиняя Инну в смерти матери:
— Предала и Родину-мать, и мать родную. Погналась, вертихвостка, за длинным рублем…
— Долларом, папа, долларом, — пряча за иронией раздражение, поправила Инна.
— Если б не ты, жила бы Елена и поныне. По трупам, бесстыжая, шагаешь…
— Дед, перестань! — вмешался Алеша.
— А, сговор? — Лицо Николая Павловича исказилось от злобы. — И ты, внук, за валюту продался? Тьфу!
Старик вышел из квартиры, хлопнув дверью. Он не хотел иметь ничего общего с отщепенцами.
Его решили не дожидаться и отправились втроем.
А на кладбище Инна вдруг поняла, что спутники ей мешают. Оба. Не только Надя, но и сын. И она попросила их прогуляться по окрестностям, оставив ее ненадолго одну.
Ребята послушно ушли, но не за руку и не под руку, а врозь. Удалялись по разным тропинкам, огибая разные могилы. Инна глянула им вслед, и на мгновение ей стало страшно: что-то нехорошее почудилось в том, что молодых влюбленных разделяют надгробные памятники и кресты…
Предчувствие мелькнуло — и ушло. Внимание русской американки переключилось на овальный керамический портретик матери, глядящий с дешевой бетонной плиты…
Рязанская электричка! Почему о тебе еще не сложили стихи, поэмы, песни и романы?!
А ведь сколько гениев и просто талантов катались по этой веселой дороге! У каждого хватило времени написать про рязанские березки и просторы, про Оку и Рязанский кремль, но никто не посвятил тебе хотя бы нескольких строк.
А тут есть о чем рассказать, чему подивиться и чем восхититься.
Начать хотя бы с того, что эти единственные во всей России двести километров железнодорожного полотна сделаны по-японски — с левосторонним движением. Почему? Неизвестно. Только до Рязани поезда идут именно по левой стороне. И никто не догадывается просто поменять поезда местами.
Рязанская электричка отходит с Казанского вокзала. И если вы знаете, что отправиться она должна, скажем, в десять ноль-ноль, а на ваших часах уже пять минут одиннадцатого, не отчаивайтесь. Вы не опоздали. Именно ради вас машинист задерживает поезд. Гуманный все-таки у нас народ, душевный. Да и то сказать — попробуй с сумкой на колесиках, двумя баулами и четырьмя связанными вместе авоськами поспеть к электричке вовремя. Ни в жизнь не поспеешь. В какой-нибудь Англии ты остался бы куковать на платформе. А здесь тебя ждут.