Советские литературоведы — специалисты по французской литературе — выискали для обязательной ленинианы слова Крупской: «...потом, позже, во вторую эмиграцию, в Париже, Ильич охотно читал стихи Виктора Гюго “Chatiments”, посвящённые революции 48-го года, которые в своё время писались Гюго в изгнании и тайно ввозились во Францию. В этих стихах много какой-то наивной напыщенности, но чувствуется в них всё же веяние революции», — правда неправильно передав название сборника.
Поэтому Гюго, как прогрессивного писателя, отмеченного «самим», в СССР часто издавали и переиздавали. Вышло даже собрание сочинений в пятнадцати томах в 1953—1956 годах. Но поэту не повезло с переводчиками. Его стихи переводили сугубо для заработка, как хорошо оплачиваемую халтуру, без души, не понимая его специфики. Это касается даже таких крупных поэтов, как Анна Ахматова, которая была, мягко говоря, равнодушна к Гюго, но который позволил ей заработать 58 тысяч рублей — таков был её гонорар, гигантские деньги по тем временам. Лидия Чуковская записала следующий разговор с ней:
«Я спросила, нравится ли ей Гюго, которого она сейчас переводит.
— Ах, так вам ещё не хватает Гюго?.. Пожалуйста: плох необыкновенно. Напыщен, трескуч, риторичен.
— А сами-то французы его любят?
— Да. Очень. Когда у одного француза спросили, кто лучший поэт Франции, он ответил: “Hugo, hélas!” И это, разумеется, не соответствует истине: взять хотя бы Верлена, он в двадцать раз лучше».
До революции среди переводчиков стихотворений Гюго были и Дмитрий Минаев, и великий князь К. Р. (Константин Константинович Романов), но и тогда они смогли донести его до русского читателя. Впрочем, поэзия не переводима, а русская традиция, сохраняющаяся до сих пор, пытаться переводить, сохраняя и рифму, и размер, приводит только к тому, что Гюго предстаёт выспренным и многословным, без живого поэтического чувства.
Любовь Шапорина, автор ныне знаменитых дневников (и сама переводчица), записывала о пятнадцатитомнике: «Фальсификация планомерна и упорна. Я писала о прекрасных переводах Victor Hugo. Они прекрасны, но Бог, который всегда близок к V. Hugo, его нет совсем в переводах, Бог изъят. Христос допускается». Подбор стихотворений для этого издания был весьма характерным, в «Легенде веков» пропустили ключевую поэму — «Сатир». Естественно, не могло быть и речи об издании «Бога» и «Конца Сатаны».
В своём эмигрантском далеке Владимир Набоков несколько раз упоминал Гюго в своём комментарии к Евгению Онегину и сопоставлял с его стихотворениями те или иные пушкинские. Писал о Гюго и Паустовский в «Золотой розе».