Разъяренная Фиона потребовала от эскулапа побыстрее убраться, чтобы и духу его здесь не было. Потом взяла беднягу Чарли за руку и повела из палаты в сад. Там она усадила Чарли на траву, где можно было не опасаться, что он покалечится, а сама принялась собирать груши для поварихи. С собой она захватила только секатор, забыв взять корзину. Срезав несколько груш, она протянула их Чарли. Разговор с пражским врачом настолько разозлил и опечалил ее, что она напрочь забыла о неспособности сына держать что-либо. Повернувшись снова, Фиона увидела, что Чарли уже не дрожит, как прежде. Дрожь не исчезла совсем, однако значительно уменьшилась. Груши лежали на траве, но одну из них Чарли вертел в руках и рассматривал. Затем он поднес грушу к носу и стал вдыхать ее аромат. Потом посмотрел на мать… по-настоящему, впервые с момента появления в госпитале. Посмотрел и улыбнулся.
– Спасибо, ма, – достаточно внятно произнес он.
Фиона едва не закричала от радости. Она обнимала и целовала Чарли. Он вновь опустил голову и отвернулся, что делал всякий раз, когда к нему подходили слишком близко. Но с того дня начались его шаги к улучшению. Он стал произносить слова и фразы и уже не отворачивался, когда на него смотрели. Это было медленное пробуждение, медленное возвращение в нормальную человеческую жизнь. Фиона не сомневалась: наступит день, когда ее сын окончательно оправится от последствий психологической травмы.
На следующий же день, вернувшись в Лондон, она передала руководство чайной империей своему первому заместителю Стюарту Брайсу. Она назначила его председателем и дала абсолютные полномочия. Так за считаные часы она простилась с делом, которому отдала не один десяток лет.
– Фи, ты уверена? – спросил Джо, узнав о ее решении.
– Уверена, – без тени сомнения, без колебаний и слез ответила она.
Да, чайная империя была ее детищем, взращенным с любовью. Но еще больше она любила своих детей. Чарли остро нуждался в ее заботе, как и маленький племянник Джеймс.
Фиона стала проводить в Уикершем-Холле как можно больше времени. Она приезжала туда с Джеймсом, а иногда брала и близнецов, останавливаясь в Брэмблсе. Вместе с Чарли и младшими детьми она занималась работой, до которой у госпитального садовника не доходили руки. Они сажали и пололи, обрезали сухие ветки, собирали плоды, а затем стали готовить деревья к зиме. Они высадили двести луковиц крокуса, триста луковиц тюльпанов и пятьсот луковиц нарциссов.
С наступлением осени у всех появилось крепнущее чувство, что война скоро закончится. В нее вступили американцы, воюющие на стороне союзников. Это серьезно повлияло на расклад сил. Все говорило за то, что кайзеру долго не продержаться. С каждым днем крепли надежды Фионы на скорое окончание войны, а это означало благополучное возвращение ее брата Шейми.