— Я ведь должен был заметить, что ей стало хуже, — отчужденно, словно говорил сам с собой, произнес он. — Должен был понять, что она слишком сильно вложилась в подготовку воспитанников. А вместо этого втянул ее в еще более бурный водоворт событий и ускорил разрешение.
— Бичевать себя будем после, — вмешался я. — К тому же Матильда сама так решила. Вы ее не заставляли.
— Но если сейчас хотите ей помочь, попробуйте уговорить на санаторий, — добавил лекарь.
— Понял.
Беседа подошла к концу. Ирэн поднялась, намекая гостям на то, что прием был окончен. Мы подорвались вслед за ней. Девушка нашла в себе силы проводить гостей, и когда дверь за ними закрылась, обернулась ко мне.
— Миш, мне нужно на воздух. Хотя бы минут на десять. Составишь компанию?
— Конечно.
Мы быстро переоделись в уличное и вышли на аллею. Ирэн шла молча, глядя себе под ноги. Краснота с ее щек спала, но я чувствовал горе, поглощавшее ее изнутри.
— Прости, что спрашиваю, но ты можешь подробнее рассказать о травме? Не понимаю, почему она неизлечима.
Девушка уставилась на меня невидящим взглядом, затем моргнула, и ее взгляд обрел осмысленность.
— Матильда особо не рассказывала. Знаю, что это была какая-то сложная операция “в поле”. Громкое было дело — один из византийских дворян вроде как тронулся умом и начал убивать женщин в Петрополе. Причем он был менталистом и подходил к вопросу творчески и весьма изощренно. Вторгался в их разумы и заставлял… В общем, они сами все делали. Но непременно на публике. И часто это выглядело очень… экстравагантно. Корф с командой тогда гонялся за ним по всему Петрополю и губернии. Долго не могли поймать — больно уж хитрый византиец оказался. И в итоге Матильда… Если я поняла все правильно, она поймала его на себя. Как на живца щуку ловят, знаешь? Цепляют маленькую рыбку, чтобы щука…
— Я немного знаю о рыбалке, — улыбнулся я. — Матильда стала его жертвой?
— Да. Корф немного опоздал. Она почти себя убила. Но вытащили.
— Значит, ментальная травма была нанесена в тот момент, когда этот византиец вторгся ей в разум?
— Он ей волю сломал. Полностью. Этот византиец еще сидел на стимуляторах, поэтому смог разогнать свой ранг до второго. И почти что поджарил тетушке мозги. Она первые недели даже говорить не могла — забыла, как. Дядя Вальтер говорил, ее даже есть в лазарете учили заново. Потом, хвала лекарям, большая часть памяти вернулась. Но с тех пор она не может себя контролировать как следует.
— Ох ты ж черт… — я замялся, не зная, что и сказать. — Я соболезную, Ирин. Вам обеим. Не знал, что все было настолько страшно.