Шайрэн велел мне пересесть с кресла на диван и сам присел рядом. А затем сделал то, что заставило меня очень пожалеть о своей сговорчивости.
Меня взяли за руку. И это было подобно несильному, но ощутимому разряду тока, прокатившемуся по всему телу. Рефлекторно отдернув руку, я во все глаза уставилась на него, не зная, ощутил ли он то же самое, и уже в следующее мгновение поняла: ощутил. На меня смотрели две абсолютно черные, не имеющие дна бездны, в которых плясали отблески пламени. От невинного, совершенно недвусмысленного прикосновения я испытала то, что прежде не всегда ощущала даже при поцелуях.
Это ведь как-то ненормально… как может малознакомый человек – или нечеловек – вызывать настолько сильные чувства? Единственное, что хоть как-то меня успокаивало, – природа конкретно этих чувств была ясна. Самая банальная промелькнувшая между нами искра, только словно усиленная стократ.
– Приступим. – Пламя в черных глазах погасло, и меня снова взяли за руку.
Теперь я была к этому готова и ладонь не отдернула. Смежив веки, постаралась расслабиться и представила себя в своей квартирке, что оказалось как нельзя кстати. Чтобы окончательно подавить ненужные мысли, я сосредоточилась на восстановлении в памяти интерьера: лежащего на полу ковра, на котором осталось маленькое, не отстирывающееся винное пятнышко; висящего на кронштейне телевизора и пристроенного на полке кактуса – единственного выжившего среди своих подаренных мне собратьев. Воображая себя находящейся среди родных стен, я и в самом деле успокаивалась. И спокойствие это продлилось ровно до того момента, как знакомое окружение сменилось картинами, уже не принадлежащими моему воображению.
Я снова находилась будто в вышине, только смотрела не на землю, а вперед, летя по бескрайнему синему небу. Рассекая облака, ощущая бешеное сердцебиение от невыразимого чувства свободы, неслась вперед. А потом картина резко изменилась, перенеся меня в просторную, богато обставленную комнату. Я смотрела на детскую кроватку, откуда ко мне протягивал руки мальчик лет пяти с умными и выразительными глазами. Глядя на него, я испытывала и щемящую нежность, и желание заботиться, и ужасную, с трудом сдерживаемую тревогу, казалось, навсегда поселившуюся в душе.
Через миг меня словно отбросило куда-то назад, и, резко открыв глаза, я шумно втянула ртом воздух. Столкнувшись взглядом с Шайрэном, я увидела на его обычно непроницаемом лице открытое отражение тех же эмоций, что испытывала сама: смятение, растерянность и полнейшее непонимание, которые дополняла неведомо кому адресованная злость.