Едва было названо это грозное имя, буры затряслись.
— Одно слово, джентльмен, — почти робко попросил Корнелис.
Смит кивнул головой, как бы разрешая ему говорить.
— Мы знаем ваше имя и вашу славу и должны вам покаяться: у нас есть враг, он француз, и однажды мы пытались взвалить на него ответственность за ваши дела.
— Да. Я знаю. Наше удивительное сходство не раз навлекало на него неприятности.
— Джентльмен, нам больше не о чем говорить. Для нас ваше имя — лучшая гарантия. Располагайте нами. Мы вам принадлежим телом и душой. Верно, Питер?
— Верно, — ответил тот.
— Джентльмену незачем было убивать нас. Достаточно было назвать свое имя.
— Ладно. Давайте дальше, — нетерпеливо перебил его Смит. — Ты меня слышишь, я надеюсь, Джемс Виллис? В твоем приятном кругу я снова встретил моего бывшего боцмана. У вас он был возведен в ранг помощника капитана. Вильям без труда заставил меня отбросить последние колебания. Я следовал его примеру и слушался твоих советов. Благодаря этому я скоро стал законченным негодяем. Однако наша компания распалась. Вышла неприятность, какие часто случаются; одни были перебиты в горячей схватке с матросами какого-то крейсера, других повесили, остальных угнали на Тасманию. Что касается меня, то я успел бежать. С тех пор я делал в жизни все, кроме добра. Бывший пират стал грабителем. Несколько лет я был грозой золотоискателей в Австралии. Но меня загребла колониальная полиция, и мы с тобой повстречались в Хоббарт-Тоуне, на каторге. Однако люди нашего склада не умеют долго оставаться под охраной тюремщиков. Мы решили бежать. Ты был душой заговора. Все было подготовлено. Нам предстояло вот-вот вырваться на свободу. Но какой-то мерзавец нас выдал. Я получил пятьдесят ударов кнутом. Должно быть, я живуч, если уцелел, потому что палач меня не щадил. Но всякий раз, как кнут вырывал у меня кусок мяса, я клялся найти того гнусного мерзавца, из-за которого мне пришлось вернуться на каторгу да еще вынести такую страшную порку. Предателя сначала перевели в другую тюрьму, а затем помиловали. Это его и разоблачило в глазах всех его жертв. Два года я прожил за решеткой, но жил я только ради мести. Наконец мне все-таки удалось бежать. Очень трудно удержать в клетке таких зверей, как я. Я обошел всю Австралию и всюду сеял ужас: я искал моего врага, я искал его со всем упрямством неутоленной ненависти. Но тщетно! Жулик точно сквозь землю провалился. Прошли годы, я вернулся в Европу и обшарил весь уголовный мир, все подонки. Опять тщетно. Я так и вернулся в Австралию, ничего не добившись. Я уже стал отчаиваться. Мне даже приходило в голову, что эта личность отдала наконец душу черту, как вдруг я нашел след в Капской колонии. Меня, знаете, трудно удивить, но, увидев его в облике миссионера-проповедника, я остолбенел. Однако я не ошибался, это был он. Чучело, которое в Западном Грикаленде гнусавило чернокожим евангельские проповеди, было моим старым товарищем по каторге, тем самым предателем, который меня выдал. Это был Джемс Виллис.