Вождь шлем не надевал, щит оставил лежать, где лежал, только накинул на плечи богатый плащ из подбитой волчьим мехом тяжёлой ткани, длинными дорогами попавшей на берега Извилицы от побережья далёкого тёплого моря. Поправил драгоценный воинский пояс, на котором и кожи-то не видно из-под золотых и серебряных пластин, украшенных затейливой чеканкой и драгоценными камнями. В богатых ножнах — дорогой кинжал скандской работы, за пояс заткнута боевая секира с широким лезвием и усиленным двумя железными полосами топорищем.
Старох уже не молод, в густых волосах хорошо заметна седина, и то сказать — четыре десятка лет прожил, и ещё два года, а военным вождём стал, ещё тридцати не было. Хватило забот. Зато усы — молодым на зависть, густые, длинные — свисают на грудь, прямо на драгоценную золотую цепь, знак достоинства, свидетельство воинской доблести. Как и все в дружине, вождь высок и велик телом, но ещё не потерял гибкости и подвижности — при виде богатырского разворота плеч и могучей шеи не одно девичье сердце ещё затрепещет от горячих мыслей подобно овечьему хвостику. Каждой лестно родить первенца от такого мужчины! Что говорить — даже онучи вождя, и те из крашеной ткани, на зависть всем окрестным красавцам.
Старох осмотрел караван — все ли готовы, и махнул рукой, дав команду продолжить путь. Упёрлись в берег шесты, под днищами заскрипел песок, отпуская челны на водный простор.
Их ждали — не успели дружинные лодки приткнуться к берегу, а у воды уже выстроились встречающие. Вождь, ещё подплывая к хутору, разглядел и Берегуню, и Печкура, и Савастея с помощниками. Крумкач чуть в стороне — он тут не от хозяев, Староха человек, своих встречает. Заранее вышли, видимо, из последней вязи выслали быстроногого пострела, успел упредить, пробежал короткой дорогой, лесными тропами. Умница Кава чуть в стороне, с резным ковшом, старшие дочери с большими горшками в руках — собираются угощать прибывших пивом, с дальней дороги, после трудного пути.
Видно, дела у Берегуни идут хорошо — построек на гостевом хуторе стало втрое больше, чем в прошлом году. А вот что здесь вся верхушка кузнечного братства делает — непонятно, решили заранее на осеннее торжище выбраться? Может быть и так.
Разглядеть осевшего у Берегуни заморского гостя, о котором Крумкач писал, как о великом воине и герое, Старох с воды не успел, видно помянутый гость не лез в первые ряды встречающих, проявлял достойное вежество. Тут чёлн к берегу приткнулся, вождь на сушу ступил, и, наклонив голову, первым почтил хозяев селища — так повелось у вильцев, что мирная власть главнее военной, а в племени это старейшины пяти родов, что его составляют.