После нападения на Куинси прошло двадцать восемь часов. После пяти или шести остановок сердца мониторы стали показывать, что его состояние начало понемногу стабилизироваться. Хотя он сам, разумеется, об этом не знает, его мозговая активность немного увеличилась, улучшилась и сердечная деятельность. Тем не менее у врачей это оптимизма не вызывает.
Я тяжело переношу пребывание в больнице, мне нужно сменить обстановку, но я не могу позволить себе оставить пациента без присмотра и куда-нибудь уйти. Поэтому я сижу все на том же диване в комнате отдыха для посетителей, говорю по телефону, копаюсь в Интернете, в общем, делаю все, чтобы убить время. Мы с Мэйзи решаем выждать еще день, прежде чем входить в контакт с ФБР. С подачей иска в федеральный суд тоже можно не торопиться, да и, вообще, у нас на сей счет возникли сомнения. И мы так и не сумели поговорить ни с начальником тюрьмы, ни с кем-либо из тюремной администрации.
Мосби и Крэбтри получили указание покинуть больницу в пять часов вечера. Их заменяет седовласый ветеран Холлоуэй, который настроен по отношению ко мне не слишком дружелюбно. Похоже, он возмущен тем, что ему поручили просто сидеть в коридоре и наблюдать за происходящим, и он постоянно молчит. Что ж, ничего не поделаешь. По крайней мере, у входа в палату дежурит вооруженный охранник. Что же до меня, то я и так устал от разговоров.
Марвис Миллер появляется ближе к вечеру. Я веду его в палату, чтобы он мог увидеть брата. Заметно, что он нервничает и переживает. Я на цыпочках отхожу в сторону. Марвис, стоя около кровати, явно боится ненароком задеть какую-нибудь трубку. Взгляд его прикован к толстому слою бинта, закрывающему лицо Куинси. Приходит медсестра, ей нужно получить от Марвиса какие-то сведения, и я снова возвращаюсь в комнату отдыха для посетителей. Убивать время.
Потом я обедаю с Марвисом — мне уже третий раз за день приходится есть в больничном кафе. Марвис на шесть лет моложе Куинси. С детства он боготворил старшего брата. Еще у них есть две сестры, но с ними братья не разговаривают. Семья распалась после того, как Куинси осудили. Сестры поверили в его виновность — ведь так решили присяжные — и разорвали с ним всякие отношения. Это очень расстроило Марвиса, который всегда считал, что старшего брата подставили, и был убежден в том, что после случившегося Куинси нуждается в поддержке семьи больше, чем когда-либо раньше.
Ни Марвису, ни мне кусок не лезет в горло. Кое-как поев, мы решаем посидеть за столиком и попить кофе, очень уж нам не хочется возвращаться в мрачную и напряженную атмосферу, царящую в комнате отдыха для посетителей. Я рассказываю о своей тревоге по поводу безопасности Куинси и излагаю Марвису версию, согласно которой нападение было заказано кем-то, кто так или иначе имел отношение к его осуждению и боится нашего расследования. Я также весьма неуклюже прошу у Марвиса прощения за то, что случилось с его братом, но он и слушать меня не хочет. Марвис настойчиво повторяет несколько раз, что благодарен нам за наши усилия, направленные на то, чтобы освободить Куинси. Он всегда мечтал о том, как однажды старший брат выйдет из тюрьмы, его полностью оправдают и признают невиновным. Марвис во многом похож на Куинси. Он такой же добродушный и веселый, располагающий к себе, вызывающий доверие — честный человек, пытающийся выжить в непростых условиях. Его возмущает несовершенство системы, укравшей у него старшего брата, но в то же время он искренне надеется, что когда-нибудь справедливость восторжествует.