Капитан в это время тоже с интересом вглядывался в егеря.
— Благодарю вас, поручик, спасли меня, я ваш должник! Если бы не вы, то вот эти трое меня бы в капусту здесь пошинковали, — и он кивнул на лежащие трупы. — Эка ловко вы с ними управились!
— Не стоит благодарности, Григорий Иванович, — улыбнулся Лёшка. — Какие же могут быть долги между земляками?!
Троекуров в удивлении вскинул брови вверх.
— Земляки-и?! — и он пристально вгляделся в Алексея.
— Так точно, господин капитан. Козельский уезд, поместье Егоровых. Пётр Григорьевич Егоров — ваш сосед. А я, стало быть, его младший сын, Алексей, — подтвердил Лёшка. — С вашим батюшкой, матушкой и… хм… сестрицей Машенькой мы очень подружились. Это как раз было незадолго до моего ухода на службу. Не раз я бывал у вас в гостях в усадьбе.
— Лёшка! Ну, точно! А я-то гляжу, откуда я тебя знаю! — воскликнул Григорий и дёрнулся навстречу Егорову. Как видно, рана дала себя знать, и он, зашипев от боли, зажал её здоровой рукой.
— Тише, тише, Ваша светлость, не дергайтесь так, вон ведь как кровь побежала. — Алексей посадил Троекурова на перевёрнутую корзину. — Сейчас мой лекарь прибежит и перевяжет вам рану.
— Благодарю, Алексей, — кивнул Григорий. — Только прошу тебя, не называй ты меня светлостью. Сам же знаешь, у нас в действующих войсках не принято эдак расшаркиваться перед титульными, во всяком случае пока они в штаб-офицерство не перешли. А уж тебе-то и подавно теперь можно меня всегда просто по имени звать, безо всяких церемоний, вот после всего этого, — и он кивнул на лежащих турок.
Русские войска в это самое время выбили оборонявшихся из всех укреплений и теперь вели их дальнейшее преследование.
— Коли-и басурман! — кричал с вала Суворов, подбадривая атакующих и опираясь на двух дюжих солдат. Его нога была вся в крови. Разорвавшаяся пушка контузила генералу бок и посекла осколками ногу. Но командующий поиском не покинул поле боя, он до самого конца был со своими солдатами.
— Пехоте преследовать противника до рассвета! Коннице рубить супостата ещё и днём. Сдающихся миловать, всех остальных сечь без жалости!
В восемнадцатом веке преследованию разбитого противника уделялось очень мало внимания. Ему традиционно оставляли путь к отступлению, так называемую «золотую тропу», считая, что так он будет менее упорен и стоек в обороне. Суворов же отвергал все эти правила: «преследовать и уничтожать, сколько только будет можно, чтобы они опять потом супротив нас не встали!»
Город Туртукай при крепости и её саму сожгли, а все пожелавшие этого жители были перевезены на противоположный, русский, берег. Десять больших захваченных орудий утопили в Дунае, а шесть мелких переправили на свой берег. Трофеями Суворова стали шесть знамён, девятнадцать больших торговых судов, множество боевого припаса и провианта. Потери турок составили полторы тысячи убитыми. Русские потеряли двадцать шесть человек убитыми, и сорок два воина у них были ранены.