— Товарищи, на двор! Строиться в колонны!
Мы с Юркой вышли с флагом из засады. Развернули его и встали позади школьного оркестра.
Заведующий учебной частью у нас тогда был Николай Николаевич. Аккуратный человечек, из старых учителей, с бородкой клинышком, которую он пронёс сквозь две революции и гражданскую войну. Николай Николаевич похаживает вдоль колонны в своих ботинках с пуговками вместо шнурков :
— Строиться, строиться! . . Ровнее. . .
Вдруг он оказался возле нас. Увидел наше знамя, снял пенсне, протёр пальцами. Моргает глазами :
— Что это такое, вы откуда?
Мы пробурчали, что из четвёртого «Б».
— Идите домой, — сказал завуч. — Вам ещё рано демонстрировать, и погода неподходящая.
Мы уткнулись глазами в булыжник, молчим. Я на Юрку глянул— у него уши малиновыми стали. Вдруг чей-то спасительный возглас :
— Да пусть их, Николай Николаевич. . .
И другой :
— Пускай они от первой ступени.
— А если получат инфлуэнцию?
— Не получим, Николай Николаевич.
Завуч махнул рукой и ушёл в голову колонны. Наша судьба была решена.
Двинулись на улицу. За решёткой сада грянул оркестр. Юрка, насколько хватало рук, поднял знамя. «Да здравствует... » — заколыхалось над нашими головами. Честное слово, в этот миг знамя казалось мне шёлковым, а пришитые буквы будто горели серебром.
Юрка должен был нести его до кино «Колизей», а дальше я. Нетерпеливо я отсчитывал трамвайные столбы, оставшиеся до «Колизея». Что это была за счастливая минута, когда я наконец вырвал древко из Юркиных рук и гордо поднял наше знамя.
В воздухе было сыро и холодно — осень. Но мы с Юркой ничего не замечали. Будто на улице было солнце. Мы шагали к площади среди колонн взрослых. Играли оркестры. Со всех сторон пели песни. Медленно ползли ярко украшенные грузовики. На одном из них огромный рабочий молотом бил по голове толстяка во фраке с множеством нолей на животе. Так тогда миллионеров изображали. При каждом ударе цилиндр капиталиста сплющивался гармошкой, а фиолетовая физиономия раздавалась вширь. В кузове другой машины белогвардейский генерал с эполетами величиной в сковороду плясал в обнимку со старичком во фраке. По всему Невскому с балконов махали люди. Нам с Юркой казалось — все восхищены нашим знаменем.
Неподалёку от Садовой колонна встала. Юрка, который снова сменил меня, опустил знамя, и вдруг мы, к своему ужасу, заметили, что в нашем лозунге не хватало двух букв. Ветер почему-то сорвал только буквы «р», и теперь лозунг читался так, будто его выкрикивали малыши: «Да здавствует Х лет Октябя!»
— Ничего, — мрачно сказал Юрка, — не заметят : ветер.