13 разных историй (Минчковский) - страница 6

Колонна демонстрантов прибила нас к трибуне. Мы и сами не заметили того, как выплыли из неё и застряли на свободном пространстве между трибуной и демонстрирующими. Мимо нас ползли разукрашенные грузовики и, сверкая медью, проходили оркестры. Люди размахивали руками и что-то кричали, а мы с Юркой стояли против течения вдвоём, поднимая знамя. Нам непременно хотелось, чтобы на трибуне его заметили.

В это время от трибуны отделился высокий человек в сдвинутой на затылок фуражке и кожаном пальто, изпод которого рядком гляделись пуговки гимнастёрки. Человек в фуражке заметил нас с Юркой, подошёл к нам.

— Вы откуда, ребята? — строго спросил он, а голубые прищуренные глаза, с пучочками добрых морщинок по краям, смотрели весело.

Мы объяснили, что из четвёртого «Б».

—  А что это у вас за знамя?

— От первой ступени. Мы сами сделали.

 — Ну что же, — он улыбнулся, — хорошее знамя. Нужно думать, во второй ступени лучше будет. Вы где живёте?

Мы сказали.

 — Ну, — говорит, — молодцы. Теперь шагайте домой.

Усталые, с ноющими в коленях ногами, но необыкновенно счастливые, возвращались мы к себе. Узкими переулками мы шагали в потоке сбившейся демонстрации. На плечах, как весло, по очереди несли свёрнутое знамя, которое отчего-то очень потяжелело сразу, как только миновали площадь.

Уже года через два, а может, быть, и позже, Юрке пришла в голову мысль, что человек в кожанке, который похвалил на площади наше знамя, был товарищ Киров. Юрка так настойчиво убеждал меня, что в конце концов заставил поверить. Вероятнее всего, это была его фантазия, потому что Киров стоял на трибуне. Зачем ему потребовалось выходить на площадь? Но вот прошло тридцать долгих лет, а нам с Юркой, теперь Юрием Сергеевичем, по-прежнему хочется думать, что это всё-таки был товарищ Киров.

Много с тех пор участвовал я в демонстрациях, и октябрьских, и майских. Проходил в военном строю под боевыми знамёнами, наблюдал и с трибуны шествия и парады. Но самой памятной на всю жизнь для меня останется та демонстрация в Ленинграде, в далёкий день десятилетия Октября, когда мы с Юркой Пырхом пронесли по Дворцовой площади наше знамя первой ступени.

Конечно, вы знаете, что за животные — верблюды, и, конечно, слышали, что водятся они в жарких странах, ходят длинными караванами долгие пути под знойным солнцем, притом не испытывая жажды, и называются кораблями пустыни.

Примерно и я столько же знал о верблюдах, пока не пришлось мне близко познакомиться с ними при обстоятельствах довольно неожиданных, на войне.

Шёл тяжёлый для советской Родины 1942 год. В конце лета наша военная часть прибыла в Астрахань, переправилась на пароме через Волгу и двинулась на север. Через два дня мы уже располагались в окопах, которые с трудом укрепили в сыпучих песках.