Иногда они его смешили. Он возвращался порой со следами крови на одежде, а они ворчали, что он пахнет табаком. Знали просто, что при малейшем ранении ему надо сначала отправиться в центр, а потом уже домой, и если он явился в кровавом шмотье, то кровь точно не его – бардак конечно, но что поделать, а вот табак…
– В доме дети! – кричала Лита, становилась в позу и даже иногда била его полотенцем.
– Дуреха мелкая, – обычно говорил он при этом сестре, требовал себя кормить, а сам уходил в душ, как ни в чем не бывало.
Его забавляло дразнить сестру, но злить ее всерьез он никогда не хотел.
– Ну ладно, я подожду, только ты учти, что утомить меня ожиданием, мягко говоря, трудно, – сказал Питеру Оливер, делая вид, что он вообще забыл про решетку.
Он курил и думал о своем: о тех, кто ждал его дома; о Ярване, что когда-то бегал по этим улицам; о Виту, что, говорят, достал всех контрабандистов хуже ЗАП; об Ироне, болезнь которого, скорее всего, уже давно его сожрала, но ему об этом было уже не узнать; о Кирке, с которым он не смог попрощаться. Он ни с кем не смог нормально проститься, хотя и сложно было бы представить, что он им говорил бы.
«Прощайте, парни, я – в цивилизацию, а вы – дальше как хотите», – так он должен был им сказать? Оливер об этом часто думал, вины не чувствовал, но понимал, что оставил какую-то недосказанность: такую, что угнетала даже его, да и признавал, что, будь у него выбор, не улетел бы он к людям, остался бы с нелюдями и хрен с ней с возможностью реабилитации. Они ему были роднее и понятней, как минимум понятней, чем та крыса, которую надо было ждать, размышляя о своем.
«Мне бы еще к Оуверам заскочить», – думал Шеф, вспоминая, что пропустил день рождения крестника, пока бегал за этим убогим. Вдова Вильхара – Малика, никогда не задавала лишних вопросов и все понимала, но приглашение ему отправляла исправно. Оно вот уже две недели висело непрочитанным сообщением у Оливера на браслете. Он не читал его, чтобы не забыть, потому что сынишка Виля – Вильхар-младший точно обидится, если о нем совсем забудут, и так надеется на то, что дядя Олли приедет позже.
Этого малого Оливер любил ничуть не меньше, чем своих племянников. Своих детей у него не было и не будет – ему запретили их иметь после той дозы радиации, что он получил. Карин тоже не советовали – после всех тех встрясок, что пережил ее разум, гормональный стресс ее организму был не нужен. Поэтому вопрос о детях в их браке не стоял, даже не поднимался. Трое детей Берга и Литы вполне удовлетворяли желание Карин повозиться с детьми, а те отвечали ей искренней любовью, позволяя при этом быть такой же свободной, как ее муж.