Нет, утром она видела его шею. Он истек кровью очень быстро. Он был мертв.
И она проспала остаток ночи рядом с трупом. На тех же самых простынях. Ее голова лежала на подушке рядом с его подушкой. Его кровь налипла на ее волосы.
Это был впечатляющий, отвратительный крах даже по ее меркам самоуничижения и позора. Пожалуй, если бы она уже не была алкоголичкой, после такого откровения она бы ударилась в горькое пьянство.
И все же по неизвестной причине, несмотря на спектакль, устроенный ею в офисе ФБР, тем вечером власти не пришли по ее душу. Они с Ани взяли одно такси на двоих, Кэсси сошла на Тридцать седьмой улице и без четверти шесть открыла дверь в свою квартиру. Она позвонила Дереку Майесу, дяде Ани и профсоюзному деятелю, и рассказала все, начиная с трупа в постели и заканчивая своим признанием агентам ФБР, что провела ночь с Соколовым. Странно, но Майес был не настолько шокирован ее рассказом, как она предполагала. Скорее всего потому, что он не ждал многого ни от нее лично, ни от бортпроводников в целом. Он заверил ее, что поговорит с Ани и вместе они за ней присмотрят. Он пытался ее успокоить. Напомнил, что она определенно никого не убила. Впрочем, подпустил шутку, скорее зловещую, чем смешную: «По крайней мере, вам будет о чем вспомнить».
А потом, вдохновленная решительностью Майеса и бутылкой рислинга из штата Вашингтон, из которой она налила вина в бокал со льдом, Кэсси позвонила Бакли. Даже не стала писать сообщение. Актер предложил встретиться и выпить вечером, после того как он посмотрит шоу своего друга на Барроу-стрит. Кэсси редко отказывалась от предложений выпить, согласилась она и на этот раз. Они договорились встретиться в баре в Вест-Виллидж недалеко от театра.
Кэсси повалилась на диван и уставилась на Эмпайр-стейт-билдинг. Она вытащила из сумки книгу Толстого и принялась читать, потягивая вино, в надежде, что рассказ отвлечет ее от реалий собственной жизни и каким-то образом поможет лучше понять Соколова. Противоречивая, нерешаемая задача. Если она читает, чтобы узнать что-то о человеке, который умер в постели, где они занимались любовью, то как она при этом собирается отвлечься от мысли об абсолютной шаткости собственного будущего?
Прежде чем вернуться к «Семейному счастью», она остановилась на одном запавшем в память абзаце об Иване Ильиче: «Была в провинции и связь с одной из дам, навязавшейся щеголеватому правоведу». Но для него эти отношения ничего не значили: «все это подходило только под рубрику французского изречения: il faut que la jeunesse se passé». Что в переводе означало: молодость должна перебеситься.