По мнению Елены, Виктор представлял собой идеальный пример этого балансирования между варварством и утонченностью. Под его безупречно сидящими костюмами скрывался хладнокровный дикий зверь, который вставил себе искусственные зубы и был вынужден откусывать пищу небольшими кусочками. Он свободно говорил на нескольких языках и мог оценить эстетику фильмов Тарковского. И он был такой не один. Предположительно, даже Сталин, человек абсолютно далекий от культуры и не интересовавшийся искусством ради искусства, умер в 1953 году под пластинку с записью моцартовского концерта № 23 в исполнении пианистки Марины Юдиной.
Елена открыла приложение в телефоне и понаблюдала за маленькой синей точкой, бившейся, как крохотное сердце. Точка пульсировала, расширялась и сужалась, распространяя вокруг себя более светлые волны в виде идеального круга. Волна исчезала, на ее месте появлялась новая. Эта точка была добычей Елены, и добыча сейчас гуляла по зоопарку.
Она положила телефон рядом с собой на деревянную скамейку и скрестила на груди руки. Бросила взгляд на небоскреб Флэтайрон-билдинг, возвышавшийся в полутора кварталах к югу, потом на молодых родителей, игравших с детьми в траве, на людей, выгуливавших собак по тропинкам Мэдисон-сквера. Эта картинка во всей ее простоте и нормальности подействовала на Елену удручающе, напомнив ей о собственной неприкаянности, и она тряхнула головой, пытаясь отогнать меланхолию. Это не ее мир и не ее жизнь, и они никогда таковыми не будут. Ни в Москве, ни на Манхэттене.
Она надела неприметные шорты цвета хаки, белую блузку без рукавов и бежевые сандалии. При ней были журнал и пакет с бейглом, но только для того, чтобы оправдать в глазах возможных наблюдателей свое сидение на скамейке. Было солнечно и жарко, во влажном воздухе не ощущалось ни малейшего движения, и Елена мечтала о ветерке.
Она почти ничего не знала об этом районе. Наиболее хорошо знакомая ей часть города находилась в Среднем Манхэттене к западу от Пятой — огромные кварталы небоскребов, в одном из которых располагался нью-йоркский офис «Юнисфер», где она побывала раза четыре-пять за всю жизнь. Семейные деньги. Семейный бизнес — или, по крайней мере, его часть. Часть, окончательно сформировавшаяся после коллапса 1991 года. Елена тогда еще пешком под стол ходила.
Думая об этом городе, первым делом она вспоминала ужины в роскошных дубовых столовых в обществе отца и американских менеджеров фонда. До того, как его отравили. Она тогда училась в колледже. За столами сидели администраторы и управленцы, которые ели и пили так, словно попали в иную эпоху. Люди постарше время от времени обращались друг к другу «товарищ» — они без тени иронии называли товарищами даже американцев.