Как бы ей сейчас хотелось вернуть к жизни ту женщину, которой она была вчера. Женщину, танцевавшую босиком и очаровавшую этого милого актера. Женщину, у которой не вызовет отвращения мысль о еде и намеки на вареные яйца. Но по утрам эта особа исчезала. Как правило, в трезвом состоянии она вообще не появлялась. Поразительно, как быстро растаял ее зарок больше не пить. Словно корочка льда на пруду в Кентукки в конце января — сегодня есть, а завтра нет. И все же в душе она знала, что сегодня пить не будет. На такие дни у нее другие планы. Она избавится от Бакли и пойдет в приют для животных кормить несчастных кошек — новеньких, по той или иной причине брошенных хозяевами, пребывавших в шоке из-за клетки и непривычного шума. А потом — в спортзал. Вечером она спрячется в уютный кокон, давая возможность своим внутренним часам снова приспособиться к североамериканскому восточному времени. Будет читать и смотреть телевизор. Ни с кем не станет встречаться. Приведет себя в порядок. Это надо сделать до вторника. А там с абсолютно незнакомым экипажем — даже без Меган и Шейна — полетит в Италию. В августе у нее запланированы Рим и Стамбул — оба рейса прямые из аэропорта имени Кеннеди. И никакого Дубая.
— Хочу тебе кое-что сказать… — произнесла Кэсси.
Нужно отпугнуть Бакли, чтобы прожить свой день и, что важнее, свою жизнь как обычно.
— Говори. Но звучит как-то зловеще. Это так же грустно, как история с растаявшим мороженым?
— Нет. Может быть. Не знаю. Я еще не решила, что тебе скажу.
— Ничего себе! Ты что-то задумала? Обычно, когда человек начинает со слов «Хочу тебе кое-что сказать», ждешь какого-то откровения или особенных новостей.
Все так же лежа на боку, она подтянула колени к животу и сложила ладони вместе под подушкой, словно в молитве.
— Просто я размышляла, как проведу день и куда сегодня пойду. Первым делом отправлюсь в приют для животных. Мне там нравится. Хожу туда, когда я дома, потому что в детстве мама не разрешала держать питомцев, а теперь с моей работой и постоянными разъездами я не могу их себе позволить, иначе совесть замучает.
Мгновение назад Бакли приподнялся, чтобы проглотить адвил и запить его водой. Если обернуться, окажется ли, что он за ней наблюдает? Наверное, опирается на локоть и смотрит на нее.
— Вообще, у нас был домашний любимец, когда я была маленькой. Очень маленькой. Собака. Родители взяли его до моего рождения. Задолго до моего рождения. Но когда мне было пять лет, отец его задавил. Пес, уже совсем старый, спал в траве рядом с подъездной дорожкой, а отец где-то так надрался, что не вписался в дорожку и в буквальном смысле переехал собаку. Не просто ударил. Раздавил в лепешку. И после этого мы больше не заводили домашних животных. Мама боялась, что с ними что-нибудь случится.