— Перейдем к «Литературной газете». Вы долгое время были ее главным редактором, да и сейчас возглавляете редсовет «Литературки». Что сейчас представляет собой «Литературная газета», как удается сохранять ее печатную версию?
— Когда я в 2001 году пришел в «Литературную газету», ее тираж упал до нескольких тысяч. Это был такой заповедник либералов образца 1993 года. Читать их письмена к тому времени было просто невозможно. На первой полосе каждого номера в обязательном порядке красовалась гнусная карикатура на русских недотеп. Не сразу, но все-таки удалось «развернуть» газету, сделать ее острой, полемичной, полифонической по разнообразию мнений, но государственно-патриотической по взгляду на вещи, Мы взяли за основу здоровый консерватизм, опирающийся и на православные ценности, и на советские традиции. Они друг другу не противоречат. По-моему, одна из главных ошибок советской власти заключалась в том, что она бо́льшую часть своего существования боролась с Церковью, которая на самом деле — естественная союзница власти в деле укрепления исторической российской государственности. Вот и доборолись…
В результате всех наших усилий к 2008 году удалось поднять тираж «Литературной газеты» до 120 тысяч экземпляров в неделю. Мы стали абсолютными лидерами среди гуманитарных периодических изданий.
— В одном из интервью года три назад вы говорили, что общими усилиями изменили газету, сделали ее одним из самых острых гуманитарных изданий. Что вы вкладываете в понятие «острое гуманитарное издание»?
— Есть издания технические, политические, экономические, развлекательные, рекламные, эротические, а есть — гуманитарные. В 1990-е годы Ельцин отдал монополию в культурной политике либералам, и они начали насаждать свои подзападные (даже не прозападные!) ценности, своих кумиров, свою версию истории, всячески унижая весь советский период, обожествляя эмигрантскую литературу, издеваясь над русской тематикой и видя в ней почему-то угрозу общечеловеческим ценностям. С этим никто не спорил. Боялись, что перекроют нищенские дотации. Может быть, только газета «Завтра» не сдавалась, будучи политической трибуной сопротивления. А вот площадки для диалога о смыслах и ценностях фактически не было. Этим мы и занялись.
Когда я пришел в «Литературную газету», то обнаружил, что на протяжении десяти лет на ее страницах ни разу не упоминались фамилии Валентина Распутина, Василия Белова, Федора Абрамова, Вадима Кожинова… Зато Бродский и Аксенов были чуть ли не на каждой полосе. Поймите, я не против Бродского или Аксенова, они сильные писатели, но нельзя же совсем замалчивать важнейшее почвенническое течение в нашей литературе, к которому принадлежали, кстати, Достоевский и Лесков. У нашей культуры всегда было два крыла — почвенническое и либеральное. На одном крыле не летают. Почвенники и патриоты с триумфом вернулись на полосы ЛГ, и это, конечно, очень не нравилось либеральному лобби, имеющему мощнейшую поддержку на самом верху. Так что все 16 лет, что я руководил «Литературкой», мне приходилось существовать в режиме постоянной обороны от либеральных наездов.