— Кому бы сейчас вы предложили свою пьесу для постановки? И кому бы доверили снять фильм по своему сценарию или роману?
— У нас немало замечательных режиссеров. Так, с недавних пор я активно сотрудничаю с Петром Орловым. Он прекрасно поставил мои пьесы «Как боги» и «Золото партии» в Рыбинском драматическом театре. Один из спектаклей они привезут на мой авторский фестиваль «Смотрины», который пройдет в ноябре на сцене театра «Вишневый сад». Приглашаю! Как не вспомнить и Павла Карташова, отлично поставившего полную версию «Чемоданчика» в Самаре. Мечтаю, чтобы одну из моих комедий поставил в Малом театре великолепный мастер сцены Виталий Иванов. Юрий Соломин, вроде бы, не против. Очень хочу, чтобы мой давний товарищ Станислав Митин, снявший прекрасный фильм по моей повести «Апофегей» с Машей Мироновой и Даниилом Страховым, сделал и экранизацию «Гипсового трубача». Уже работаем над этим проектом.
— Ваша семья живет в Переделкине, там по-прежнему чувствуется особая поэтическая атмосфера? И есть ли в Москве места, где вы также ощущаете особый дух русской литературы, поэзии?
— В Переделкине настолько творческая атмосфера, что ощущаешь тонкие вибрации! Там витают тени великих писателей. Встречаешь на лесной тропке знакомого поэта, и он бросается навстречу. Ну, думаешь, закончил поэму — сейчас прочтет. Подбегает: «Юра, тебе сколько в дирекции за воду насчитали? Они же нас разорят!» Я очень люблю бродить по Москве. Кстати, одна из моих любимых передач на ТВ — «Пешком по Москве…» Часами могу ходить по местам моего детства, отрочества, юности: Переведеновка, Спартаковская площадь, Гавриков переулок, Маросейка, Чистые пруды, Старая Басманная, Лефортово… Но в моем новом романе «Веселая жизнь, или Секс в СССР» описана другая Москва, новая — метро «Кошмарское» (Каширское), Орехово-Кокосово (Борисово), Шипиловский проезд, знаменитый овраг, Домодедовская улица… Впрочем, какая же она новая, эта Москва, если я там жил сорок лет назад? Как заметил Сен-Жон Перс, короче жизни лишь преждевременное семяизвержение.
Как заметил Сен-Жон Перс, короче жизни лишь преждевременное семяизвержение.
— Расскажите, как вы стали читателем библиотеки № 118 в Лефортово и будете ли и в дальнейшем участвовать в судьбе открытого там музея Владимира Соколова?
— О, это мистическая история. Выдающийся русский поэт Владимир Соколов был моим учителем, мы дружили до самой его смерти, а потом с его вдовой и хранительницей наследия Марианной Евгеньевной старались увековечить память дивного лирика. Например, при поддержке Московского правительства выпустили к юбилею прекрасный том избранного. В свое время в Лефортове в 118-й библиотеке по инициативе ценителей творчества Соколова был открыт его мемориальный кабинет. Я там бывал. И вдруг мне звонит в слезах Марианна Евгеньевна: «Юра, музей закрыли! Вы не только ученик Владимира Николаевича, вы председатель Общественного совета Министерства культуры! Помогите!» В голове закрутились шестеренки, которые есть у каждого человека, причастного к машинерии власти. Спрашиваю: