К ней пожаловала полиция. Что подумает консьерж? Какие слухи теперь поползут о ней?
Впрочем, какое ей дело? Вокруг были чужие люди, целое здание чужих людей.
— Спасибо, Алан. Пропустите их, пожалуйста.
Ожидая Хэла и Хейли, Шварцман подошла к антикварному буфету в гостиной, где рядом с двумя хрустальными бокалами, еще отцовскими, стояла бутылка бурбона «Эван Уильямс», и попыталась представить отца рядом с собой. Боже, как же ей хотелось, чтобы он сейчас был рядом!
Шварцман как раз отпила чай из кружки, когда прозвенел дверной звонок.
Она открыла дверь и застыла, чувствуя себя неловко. Во-первых, они никогда не были у нее дома, а во‐вторых, это не светский визит.
Стрелки часов показывали полночь. Анна машинально отметила, что поздний час сказался на них не меньше, чем на ней самой.
Темные кудри Хейли сзади были собраны в импровизированный пучок, пряди свободно падали на лицо. Косметики на ней не было, но щеки оставались румяными, как будто она недавно терла их скрабом, а под глазами залегли темные тени. На лице Хэла уже выросла щетина — кстати, с проседью. Шварцман провела их в гостиную, села на подлокотник дивана, подобрала ноги и натянула на колени свитер. Предложила было заварить чай, но они оба вежливо отказались.
— Извини, что пришли так поздно, — сказала Хейли.
Неужели они встретились заранее? И поэтому им понадобилось дополнительное время? Она попыталась прочесть выражения их лиц, но они не смотрели друг на друга. Они смотрели нее. Шварцман покачала головой.
— Все хорошо. Я не спала.
— С тобой все в порядке? — спросил Хэл и, упираясь локтями в колени, подался вперед в кресле. Даже огромное кресло по сравнению с его ростом казалось карликовым.
В планы Анны не входило обмениваться любезностями. Она хотела знать, что им известно, хотела поделиться с ними этим случаем, как с коллегами. Она нервничала, ерзала, теребила подол своего свитера. Ей хотелось задавать вопросы.
— Шварцман!
— Как и ожидалось, — сказала она. Избитая отговорка. Их у нее немалый запас. Но нет. У нее не все в порядке. Даже близко нет.
— Давайте покончим с этим.
— Что ты можешь рассказать о нем? — спросила Хейли.
Анна поставила чашку с чаем на стол. В предстоящем разговоре не было утешения. Когда дело касалось Спенсера, никакого утешения не было вообще.
— Ты одна из нас, Шварцман, — напомнил Хэл.
Ей очень хотелось верить, что на этот раз все будет иначе. То, что она одна из них, многое меняло.
— Мы на твоей стороне. Это не допрос. Мы лишь просим тебя рассказать все, что могло бы помочь прижать этого негодяя.