— Смотрите, пани, какой щеголь, — тихо рассмеялась худая женщина. — Башмак себе поцарапал.
— А кальсоны у него, наверное, завязаны на бархатные ленточки, — хохотала дородная девушка.
— Я там не ношу. — Франт в панаме подкрутил усы. — Показать?
— Э там, — зевнула подруга. — Что там может у тебя быть для показа?
— Это от нервов он так вспотел, — тихо сказала торговка неизвестно кому. — Мой покойник как съежился, так сразу вспотел.…
Тогда Мок решил уйти бесславно. Завтра он опознает охранника, который проигнорировал его стук в дверь, а потом жестоко отомстит ему. В своем гневе он не отдавал себе отчета, что, будучи скромным надвахмистром, он имеет ограниченные возможности мстить кому-либо из тюремной службы, а единственное, что он может сделать, это подать официальную жалобу, рассмотрение которой займет полгода, а прекращение — еще половину. Когда он собрался уходить, раздался скрежет, а в окошке появился глаз охранника. Мок изо всех сил прижал к грязному толстому стеклу свое удостоверение. Дверь отворилась, и в ней стоял веснушчатый охранник.
— Что за бордель! — взревел Мок. — Сколько мне еще ждать, ну сколько?!
— Ну, ну. — Охранник посмотрел на Мока неприязненно. — Нельзя выйти за нуждой? Без криков мне тут! От криминальной полиции требуется больше вежливости… В конце концов, мы коллеги!
— Коллегой-то ты можешь быть, — Мок чуть не лопнул от ярости, — для моего пса! Какой у тебя ранг?! Я надвахмистр, понимаешь?! От советника Генриха Мюльхауза! Ты хоть знаешь, кто это?
— Не будь таким важным! Я впущу тебя, как захочу, — буркнул охранник, но, похоже, все-таки был ниже по рангу, потому что без слов пропустил Мока в дверь.
— Когда мой покойник разозлился, — сказала торговка, — то стал таким же красным, как этот легавый.…
— Он распух так же, как мой индюк. — Седой крестьянин закурил папиросу, скрученную из махорки.
— Я тоже пухну. — Франт в панаме наклонился к уху дородной девушки. — Но только в одном месте… Пойдем за угол, я покажу…
Бреслау, воскресенье 1 июля 1923 года, половина первого пополудни
Ганс Прессл был невысоким, щуплым двадцатипятилетним мужчиной, выглядевшим еще моложе. В 1918 году, когда его родители умерли от испанки в родном Голдберге, Гансу пришлось позаботиться о себе. В порванном пальтишке он поехал зайцем на поезде в силезскую столицу и там без особых препятствий начал заниматься профессией, к которой был предопределен в силу своей непримечательной внешности и необыкновенной ловкости, — стал карманником. Он быстро продвинулся, а его успешные, дерзкие и изящные кражи принесли ему большую славу в полусвете Бреслау. Порванное пальтишко стало его рабочим костюмом. Зато в своей квартире на бандитском подворье на Альтбюссерштрассе, в теплом подвале, которую он занимал с коллегой по делу, пребывали сшитые на заказ пальто и костюмы. Ганс Прессл одевался необычайно элегантно, полагая, что халат украшает человека и рано или поздно какая-нибудь девушка закроет глаза на его невысокий рост и свяжется с ним навсегда. С момента приезда в Бреслау мечта Прессла состояла в том, чтобы завести семью и иметь много детей, настолько много, чтобы вынести то, что кого — то из них заберет — не дай Бог! — какай-то новая испанка. Осуществление этой мечты стало ближе, когда мальчик вместо пальтишки надел смокинг — рабочий наряд, подходящий для нового рабочего места. Им было казино отеля «