— Как это — с чем? — возмутился Махль. — Ведь вы пришли ко мне по делу Шалаховского?
— Могу ли я, пан меценас, — Попельский почувствовал, что песок в глазах начал жечь все сильнее, — задать вам несколько вопросов?
— Да, пожалуйста. — Махль ответил через несколько минут, в течение которых он читал максиму на визитке Попельского. Вдруг улыбнулся. — Но… Прежде чем вы начнете… Кто это сказал? «Что странного в том, что умирает человек, всю жизнь которого — не что иное, как дорога к смерти?» Кто это?
— Сенека.
— Смерть вас не впечатляет?
— Смерть — это моя обыденность.
Адвокат удобно устроился за столом и заинтересованно взглянул на Попельского.
— Полицейский-филолог? Латынь знаете с гимназии или с университета?
— И то и другое. Кроме филологии я штудировал математику. Мы можем поговорить о деле?
— Когда везде появились объявления с портретом разыскиваемого преступника, — Махль сосредоточился на разговоре и старательно подбирал слова, — я немедленно позвонил в полицию. Заявил, что в подозреваемом с портрета я узнал Тадеуша Шалаховского, мелкого чиновника, который проживает в моем доме, в каморке на дворе. Дежурный зарегистрировал обращение, вежливо поблагодарил и положил трубку. Возмутившись таким поведением, я позвонил во второй раз, чтобы ускорить действия полиции. Однако дежурный, так же вежливо, как и в первый раз, сообщил мне, что сегодня он уже получил несколько десятков таких обращений, и все они будут проверяться по очереди. Насколько я понял, как раз наступила моя? Разве вы здесь не по этому делу?
— Я пришел к вам по делу Шалаховского. — Попельский посмотрел в пустые глаза Цицерона. — О подозреваемом мне стало известно из других источников, а не благодаря тому, что вы его узнали. Пожалуйста, расскажите мне все, что вам известно про Тадеуша Шалаховского и его сына Анджея.
— Боже мой. — Махль провел ладонью по остаткам волос. — О них я знаю немного, зато о девяностолетнем сейчас пане Клеменсе Шалаховском, предполагаемом отца Тадеуша, мне известно немало… Вас это интересует?
— Меня интересует все, что связано с этой семьей. А больше всего — слова «предполагаемый отец»…
— Тогда бы вам пришлось просидеть тут целый день… Я должен выпить кофе, чтобы мои resumees[81] были содержательными и краткими. Мирон! — позвал он и дернул за веревку большого колокола, а когда через мгновение в дверях появилась голова камердинера, приказал: «Мирон, подайте нам сюда кофе! Скажите, пожалуйста, пани, что я советую ей наконец отдохнуть».
— Да, пан меценас, — сказал лакей и скрылся в просторной прихожей, откуда продолжали доноситься веселые вопли ночных гуляк.