Нищий каменный дом под номером 25 стоял на такой же нищей улице Берка Йоселевича. Вместе с другими грязными и обшарпанными домами он образовывал целый квартал, посреди которого расположился маленький грузовой двор. На нем когда-то построили конюшню, разделенную на стойла. Там извозчики держали своих лошадей. Со временем, под влиянием распоряжений магистрата об ограничении количества зарегистрированных в городе животных, немало стойл опустело. Эти помещения выкупил управляющий имуществом находящейся поблизости львовской пивоварни, пан Юлиан Благачек, с намерением открыть здесь собственный трактир. Однако воплотить свою мечту в жизнь он не успел, потому что экономический кризис, который охватил Польшу, подсказал ему другую, лучшую идею. Спрос на пиво упал, зато дешевых квартир остро не хватало. Бедных граждан на рубеже десятилетий становилось все больше. Поэтому Благачек достроил возле конюшни нужник, выкопал перед ним колодец и установил помпу, над каждой дверью сделал козырек от дождя и прикрепил на кирпичной стене табличку «ул. Йоселевича, 25, флигель». В небольшом доме было шесть каморок, каждая с одним окном, в которых гнездились большие семьи бедняков. Над первой дверью справа виднелся номер 1.
Именно на эту табличку и номер смотрел сейчас Попельский из-за полуразрушенного забора. В течение четверти часа комиссар стоял в тени липы и спокойно курил сигарету. Взглянул на часы. Было почти семь. Сейчас двор наполнится гомоном детей, спешащих в школу, бренчанием ведер возле помпы и женскими голосами. Сейчас на галереи выйдут бабушки и повывешивают перины под теплые лучи майского солнца, которое он так ненавидит. Сейчас здесь закипит жизнь, а Попельский должен успеть сделать все раньше. Он раздавил сигарету носком ботинка и быстро двинулся в сторону флигеля, напрямик через грязь. Остановился у каморки с номером 1. Заглянул в окно. Ничего не увидел, ибо оно было заслонено изнутри покрывалом. Чувствуя на бедре приятную, подбадривающую тяжесть браунинга, комиссар застучал в дверь так громко, что всполошил птиц, что слетелись возле помпы.
Огляделся вокруг. Птицы были единственными существами, что обратили на него внимание. Человек, который умывался у колодца, даже не взглянул в его сторону. За дверью послышалось чье-то шлепанье.
— Кто там?! — раздался глухой голос.
— Полиция! Открывай!
Тишина. Шаги удалились от двери и приблизились к окну. Покрывало отклонилось, и за грязным оконным стеклом мигнули слипшиеся со сна глаза. Попельский подсунул к ним полицейский значок. Покрывало упало на окно, а шаги снова приблизились к двери. Потом наступила тишина, которая Попельский очень обрадовала. Из этого он делал вывод, что Малецкий колеблется, впустить комиссара или нет. Если бы он был невиновным, то не ждал бы, а открыл дверь.