Ханас зажег светильник. Тосик расстегнул штаны и заходил Леокадии то с одной, то с другой стороны. Несчастная голову засунула между колен, а кожа рук, которыми обхватила кости скрещенных ног, стала бело-серой. С ягодицами, втиснутыми в угол и со сплетенными руками и ногами сопротивлялась доступу к своему телу.
Разозленный этим идиот ударил ее сильно в голову. Удар был настолько сильным, что отбросил ее на стену. Аккуратно подстриженные волосы рассыпались и прилипли к ее мокрому лицу. Тосик снова поднял кулак, но в этот момент Ханас сделал замах и ударил его со всей силы в морду.
— Иди нахуй наверх за кнопками! — крикнул он. — Или уже, ублюдок!
Тосик с трудом застегнул брюки и побежал наверх. Ханас прислонился к стене и закурил папиросу. Из-под прищуренных век наблюдал за своим узникам. Попельский лежал на боку, его предплечье было смещено назад, а на локте разливался напухшая сфера.
— Кнопками. — Ханас рассмеялся. — Кнопками глазки откроем…
Быстрые, легкие шаги раздались на лестнице. В подвале появился Сташек. Пыхтел тяжело, был раскрасневшийся и потный.
— Шеф, — выдохнул он. — Что-то плохое с Элзунией!
Ханас побежал вверх по лестнице, преодолевая по две ступеньки сразу. Через несколько секунд он оказался на втором этаже. На пороге в комнату девочки стояла новая гувернантка. Ее лицо выражало ужас. Увидев Ханаса, театральным жестом она указала рукой открытую дверь.
Ханас оттолкнул ее и ворвался внутрь.
Остановились на нем две пары глаз. Одна из них выражала максимальный ужас, вторая — облегчение и веселье.
Пластинка крутилась на патефоне, который был настроен на полную громкость. Детская комната наполнялась спокойным и ровным мужским голосом.
Элзуния сидела на корточках между комодом и кроватью. Небольшие пухлые руки она прижала к ушам. Ее губы были полуоткрыты и изогнуты подковкой. В их уголках собрались струйки слюны. Из больших широко открытых глаз катились слезы. Эля выдавала из себя быстрые и отрывистые вздохи.
Ханас знал, что в наборе ее неартикулированных сигналов это означает сильный страх.
Вторая девочка совсем не боялась. Она сидела за столом и смотрела на отца Эли с легкой улыбкой.
Это его успокоило и в то же время рассердило.
— Что здесь происходит?! — зарычал он. — Почему Элзуния плачет?!
Девочка за столом перестала улыбаться.
— Я хотела ее чем-нибудь развлечь… — ответила она дрожащим голосом. — Так долго вместе сидим с тех пор, как тетю забрали… Это скучно… И я заиграла первую хорошую пластинку на патефоне. А Элька начала кричать тогда, плакать и дышать… Показывала пальцем какой-то шарик в корзине для мусора… Я не знаю, что с ней случилось…