– Судя по тому, что вы говорите, доктор, вы и сами их делали.
– Да. И у меня получалось лучше, чем у вас.
Неожиданно мальчишка сказал:
– Свободные не пользовались этими причиндалами. Они плели сети из лиан и побегов винограда, а если хотели что-то разрезать, то перегрызали его зубами.
– И он прав, знаете ли. – Голос старика чуть изменился. – Но вы не возьмете их, доктор?
Я ответил, что, если музей в Ронсево спросит моего мнения на этот счет, я посоветую им закупить наконечники, но что я не считаю его достаточно компетентным фальсификатором старинных артефактов, чтобы тратить на это кучу времени, а потом его же еще и разоблачать.
– У нас что-то должно быть, вы поймите это, – произнес он. Впервые у меня не сложилось впечатления, что он клянчит деньги. – Что-нибудь такое, что бы мы могли продать. Что-нибудь такое, что они могли бы взять в руки. Нельзя торговать правдой, так я говаривал жене. И так я учу своего сына.
Я помолчал несколько минут, извинился и пообещал явиться за ними завтра утром. Хотя я ни на миг не сомневался, что они отпетые самозванцы, мнение мое о них сложилось куда более благоприятное, чем я ожидал. Старик по крайней мере не алкоголик, как можно было заподозрить: ни один алкоголик не станет держать в хозяйстве недопитую бутылку стоградусного рома [77]. Он попрошайничает в тавернах только потому, что там легче раздобыть денег, а напитки ему предлагают как бы за компанию. Что до мальчишки, то, перестав изображать из себя имбецила в корыстных целях, он заметно поумнел. Зеленые глаза, тонкая фигура и темные волосы делали его красивым, но скорее чувственной красотой [78].
22 марта. Я повстречался с парой попрошаек, отцом и сыном, без нескольких минут десять и на этот раз захватил с собой магнитофон, которым в предыдущий свой визит пренебрег. (Тем не менее запись вчерашней беседы настолько близка к действительности, насколько я вообще мог ее восстановить по памяти, поскольку записывал почти немедленно после самой встречи. Ничего большего, впрочем, я обещать не могу.) На тот случай, если в болотах водятся съедобные водоплавающие животные, я купил в местной оружейной лавке и тоже взял с собой дробовик. В нем двадцать зарядов, и он кажется немного маленьким, но ничего более достойного там не сыскалось, кроме нескольких однозарядных ружей плохого качества, предназначенных для продажи фермерам. Мой хозяин посоветовал мне взять с собой ружье и торжественно поклялся приготовить все, что я добуду с его помощью, в обмен на половину мяса за услуги повара.
(Мне посчастливилось его поощрить: я подстрелил трех крупных тростниковых куриц, о чьем мясе попрошайка был весьма высокого мнения. Птицы эти немного меньше гусей, окрас у них приятный глазу, зеленый, как у обычного или длиннохвостого попугая-болтуна, и попрошайка заявляет, что это излюбленный компонент аннезийского рациона, – после этого обеда я склонен ему верить, хотя, как и раньше, придерживаюсь мнения, что об аннезийской кухне он знает не больше моего.)