Я поражена воцарившейся тишиной и своей внезапной, нечаянной свободой. И сидеть я не собираюсь. Я ни разу не оставалась без присмотра с тех пор, как меня схватили, даже когда ходила по нужде, и теперь я не медлю ни секунды. Я знаю, где стоит вигвам Веды и Биагви, и направляюсь прямо туда, не глядя по сторонам. Мне все равно, что со мной будет. Я просто хочу увидеть Ульфа еще хоть раз. Никто меня не останавливает. Меня как будто вообще не замечают. Я ныряю в чужой вигвам. Мое сердце колотится, в животе все сжимается. Внутри стоит полумрак, как в вигваме Магвича, и несколько секунд я просто стою и тяжело дышу, пока глаза привыкают к темноте.
Мой брат здесь, спит на шкурах, закинув ручки за голову, поджав ножки, похожие на лягушачьи лапки. Его губы шевелятся, как будто во сне он продолжает сосать молоко. Ульф подрос. Прошло две недели, и он подрос. Я опускаюсь на пол рядом с ним, но боюсь прикоснуться. Если он проснется, меня могут поймать. Что-то вздрагивает у меня внутри, под слоем отрицания и льда, из моей груди вырывается испуганный стон, и я зажимаю себе рот руками, чтобы он не вырвался наружу. Шкура, заслоняющая вход, смещается, в вигвам проникает свет, и кто-то заходит внутрь. Мгновение, и Веда, ахнув, издает леденящий кровь вопль.
– Биагви, Биагви, Биагви-и-и! – кричит она, отшатнувшись, но продолжая сжимать в руке шкуру, закрывающую вход.
– Нет, нет, пожалуйста! – умоляю я, но Веда меня не понимает.
Я отскакиваю от Ульфа, подняв руки, но крики уже разбудили малыша. Он выпячивает дрожащую нижнюю губу и протяжно, жалобно плачет. В следующую секунду в вигвам врывается Биагви, за ним Магвич, а следом и Бия. Магвич хватает меня за волосы, а Веда берет Ульфа на руки. Биагви кричит на Магвича, тот что-то рявкает в ответ и выволакивает меня на улицу. Бия колотит его по спине, и на мгновение он разжимает руку, чтобы оттолкнуть мать. Она обходит его, проводит пальцами по моим косам и серьгам, оглаживает мою грудь и бедра, обращаясь к сыну отчаянно ласковым тоном. Я понимаю, чего она добивается. Бия хочет убедить его, что я красивая. Желанная. Что он хочет меня. Прямо как Джон со своими ослами. Я слышала, как Уайатт рассказывал об этом Уоррену, набив рот свадебным тортом: «Нужно убедить осла, что он хочет кобылу, а ее тем временем отвлечь, показав то, чего она сама хочет».
Джон отругал Уайатта, но потом, оставшись с мужем наедине, я заставила его еще раз объяснить мне все это. Что он и сделал, но весьма деликатно, нашептывая мне на ухо, покрывая поцелуями шею, обхватив мои бедра руками. Меня в отличие от осла уговаривать не пришлось.