А вторым после облегчения пришло запоздалое осознание: «Ну и муть я нарисовал!"
В последнюю свою арку, которую Володька рисовал на пути до Роовли-Кообас, он заставил Белобрысого со товарищи пройти через такие мрачные и кровавые приключения, что сейчас в это трудно было поверить. Более того, он убил одну из его верных спутниц, и теперь все бы отдал, чтобы ее вернуть — ну зачем, хорошая же девушка, интересная персонажка!
Интересно, почта уже успела убежать? Может, если кинуться на почтамт прямо сейчас, он еще успеет задержать отправление?!
А эта история про двух принцесс, которую он показал Бэле — тоже ужасно депрессивная, хотя, конечно, там он таки вырулил на счастливый финал. Теперь ему сделалось за нее стыдно, хоть похищай у подруги из-под кровати изрисованные листы и сжигай!
Но кинуться на почту или на "Блик», уничтожать улики своей творческой депрессии Володька не успел.
Из толпы выскочила Людоедка, как-то очень легко лавируя между возбужденными и растерянными людьми, чье число вдобавок с каждой секундой прибывало (многим в игровых залах захотелось посмотреть, что же такое интересное происходит в холле), схватила Володьку за локоть.
— Ты как? — спросила она. — Живой? В порядке?
— Еще как в порядке! — кивнул Володька. — В таком порядке я давно не был. Но послушай, мне надо…
— Даже если тебе в туалет приспичило, потом, — мотнула головой Людмила, таща его в сторону сцены. — Капитан просил тебя найти.
Она повела его в обход сцены, в крохотную техническую комнату, предназначенную для отдыха постоянно работающего в холле персонала (консьержей, администраторов и музыкантов).
Сашка был там: сидел на плоском неудобном диване и выглядел так страшно, как, по идее, Володька должен был себя чувствовать — глаза ввалились и обведены темными кругами, волосы повисли как пакля, короткая бородка, которую он отпустил было, чтобы больше соответствовать капитанскому имиджу, стала выглядеть просто неряшливой многодневной щетиной, каковой, собственно, и была. Просто под воздействием Сашкиного чудовищного обаяния (Володька был процентов на семьдесят уверен, что именно это обаяние, которое он попытался передать на бумаге, стало причиной успеха его комикса) впечатление от внешности Белобрысова обычно радикально менялось.
— Что случилось? — спросил Володька.
— Это я должен спросить, — Сашка смотрел на него в упор мрачным, неожиданно умным взглядом. — Спрут вылез?
— Вылез, — кивнул Володька — И издох в атмосфере, как мы и планировали. Такое ни с чем не перепутаешь!
— Насколько мы уверены, что это не спрут говорит за Крестоносца? — спросила Катерина.