– Лоран, расскажи о своем отце, если это не секрет.
– А что рассказывать? – так же беззаботно растягивая слова, отреагировал он. – Отличный отец, обожает мать и меня, немного эгоистичный, как часто случается с настолько могущественными людьми, но ради своих мир перевернет. Так что если ты дальше придумала шутить о моем трудном детстве, ставшем причиной моего характера, то сразу мимо.
– Да нет, лень шутить, – честно призналась я. – Просто интересно, каким может быть человек, которого официально все жители света признают самым сильным за тысячу лет. Он тоже ненавидит халифат?
– Ну уж точно большой любви не питает, – усмехнулся Лоран. – И особенно настороженно относится к тем, кто продолжает называть Оланир халифатом – так и веет революцией на приграничной территории.
– Да брось, это из-за того, что я жила далеко от центра событий. На окраинах люди поколениями перестраиваются на новый лад.
Но Лоран, кажется, и не думал злиться:
– Тогда твоя очередь, Синица. Как умер твой отец? Что с ним случилось?
Я задумалась. Рано или поздно Лоран узнает ответы на эти вопросы, но сейчас лучше его лишний раз не тревожить интересными сведениями. Если Ирма его будет обманом заманивать в нужное место, то зачем же прямо сейчас о том месте вещать? Это точно не моя задача, зато может стать моей ошибкой. Но Лоран воспринял мое молчание по-своему:
– Видимо, тебе трудно говорить о нем. Я так понимаю, он был хорошим человеком, раз его утрата так сильно тебя давит.
Это был не вопрос, потому я снова решила промолчать. Разумеется, отец меня любил, но сложно назвать его идеальным родителем – Воронов не балуют, не нежат и не целуют в щечки, когда те ударятся. Отцы строги к будущим воинам, а уж к своим детям – строги втройне, чтобы никто не обвинил в предвзятости. Я не могла бы назвать папу добрячком, но считала настоящим героем, а мир именно таков, что без нужного хладнокровия и капли жестокости больших дел не совершишь. Лоран не принуждал ничего больше говорить, а молчание между нами прямо перед этой небесной пропастью мне нравилось чрезвычайно сильно, даже на кончиках пальцах щекотало восторгом.
Однако через некоторое время Лоран перекатился и навис надо мной сбоку, закрывая головой часть бесконечной синевы. Я скосила на него взгляд, не забыв о саркастичном тоне:
– По-дружески общаться не получилось, попробуем целоваться? Мне лечь поудобнее, притвориться лапусечкой, или и так сойдет?
– Да ну тебя, Синица, – он почему-то улыбался. – Но раз завела тему, уточню – у тебя в Оланире не остался какой-нибудь парень или жених?