– Я? – презрительно переспросила она. – Это как же?
– Вы вцепились в это предложение. Ваш муж, будучи человеком абсолютно невиновным, заколебался, а вот вы – нет. Решив, что дело мне не по силам, вы подумали, будто я пытаюсь заработать гонорар жульничеством, и охотно согласились. Почему? Это не вязалось с вашей позицией и действительно выглядело нелепо. Вы же утверждали, что хотите изобличить и наказать убийцу племянника, но в то же время несомненно были готовы потратить крупную сумму денег – ваших собственных денег – на подтасовку фактов. Либо вы были чересчур наивны, либо замыслили какую-то уловку. В любом случае над этим стоило хорошенько подумать. – Вулф посмотрел на миссис Рэкелл в упор, и она выдержала его взгляд, а затем продолжил: – Вот я и задумался. А что, если это вы убили своего племянника? Что касается яда, раздобыть его вам было ничуть не сложнее, чем всем прочим. Теперь относительно возможности: вы заявили, что якобы не заходили в комнату Артура после того, как там побывала и положила капсулы в коробочку миссис Кремп. Но могли ли вы это доказать? У меня не было никаких причин полностью исключить вас из числа подозреваемых. Ваши активные нападки на ФБР и полицию вполне могли исходить из вашей убежденности в собственной безнаказанности. Обратиться ко мне настоял ваш муж, и, естественно, вы захотели присутствовать при нашей беседе. Что же до мотива, то его пришлось бы поискать, но у меня имелся кое-какой материал для предположений, вами же самой и предоставленный. Вы были уверены, причем не имея для этого никаких реальных оснований, будто вашего племянника убил коммунист, прознавший, что тот изменил их делу. Когда во вторник вы пришли сюда с мужем, то чуть ли не с порога выложили мне эту версию. И я невольно призадумался: а уж не коммунистка ли вы сами?
– Чушь! – фыркнула она.
– Не обязательно, – покачал головой Вулф. – Признаться, мне не по душе нынешняя тенденция бездоказательно и несправедливо обвинять чуть ли не всех подряд в приверженности к коммунистическим идеям. Но тем не менее исповедовать их тайно может кто угодно, ведь, как известно, внешность обманчива. Так вот, у меня возник вопрос: если в действительности вы сами являетесь коммунисткой или же сочувствующей, то зачем же тогда вы так изводили племянника, что ему в конце концов пришлось умиротворить вас ложью, что он якобы работает на ФБР? Почему вы не доверились Артуру, не рассказали о собственной приверженности делу коммунизма? Конечно же, вы просто не осмелились. Ведь существовала опасность, что рано или поздно ваш племянник мог выйти из партии и рассказать все, что ему известно. Такие случаи уже бывали. Должно быть, вы испытали немалое потрясение, когда узнали – вы ведь приняли рассказ Артура за чистую монету, – что на самом деле он работает на ФБР. После этого племянник мужа, живущий к тому же с вами в одном доме, превратился в неотвратимую угрозу. – Вулф подался вперед. – Два дня назад это были лишь умозрительные догадки, но теперь я располагаю доказательствами. Ваша встреча с мистером Хитом превратила мою гипотезу в уверенность. Иначе зачем бы вам понадобилось тайно встречаться с ним? Что давало ему право требовать от вас решительно отказаться предоставить деньги для подкупа мисс Девлин? Что ж, я рассуждал так: если вы тайная коммунистка, то почти наверняка жертвовали значительные суммы не только партии, но и в фонд, который берет на поруки арестованных коммунистов. А мистер Хит является куратором этого фонда и скорее навлечет на себя тюремный срок, чем выдаст имена жертвователей. Так что, мадам, моя уловка сработала, хотя и не без большой доли везения, должен признать. Все это время мы с мистером Гудвином пребывали в некотором напряжении. Он не даст соврать: я оценивал наши шансы на успех как один к двадцати. Теперь, слава богу, расследование завершено! Вас ждет электрический стул.