– Независимо от того, кем бы он ни был?
– Да. Не перебивайте. Во что им обойдется мое содействие, покажет будущее. Мой гонорар будет прямо пропорционален расходам. Мне не нравится НАП. Я анархист.
Вулф явно решил продемонстрировать свою эксцентричность, чтобы максимально использовать ситуацию. Мисс Гантер не обратила на это внимания.
– Не пытались ли они внушить вам, что убийца не принадлежит к их ассоциации?
– Нет.
– Не создалось ли у вас впечатления, что они подозревают какое-либо определенное лицо?
– Нет.
– Не считаете ли вы, что убийцей является один из них?
– Нет.
– Стало быть, вы довольны, что ни один из них не является убийцей?
– Нет.
Она раздраженно всплеснула руками:
– Это глупо! Вы ведете нечестную игру. И только и делаете, что говорите «нет».
– Я отвечаю на ваши вопросы и не сказал ни слова неправды. Сомневаюсь, что вы были так же честны со мной.
– В чем же я вас обманула?!
– Пока не знаю. Еще не знаю. Но непременно узнаю. Продолжайте.
– Простите, – вмешался я, – но у нас еще не было прецедента, чтобы вас допрашивал человек, подозреваемый в убийстве. Следует ли мне все это записывать?
Вулф даже не взглянул в мою сторону:
– Продолжайте, мисс Гантер. Мистер Гудвин всего лишь воспользовался случаем, чтобы назвать вас подозреваемой в убийстве.
Она пыталась сосредоточиться и тоже меня игнорировала.
– Не считаете ли вы, – спросила она, – что использование в качестве орудия убийства разводного ключа свидетельствует о непреднамеренном убийстве? Ведь никто не знал, что там окажется ключ.
– Нет.
– А почему?
– Потому что убийца мог явиться вооруженным, но, увидев разводной ключ, решил воспользоваться им.
– И все же могло ли убийство быть непреднамеренным?
– Да.
– Не создалось ли у вас впечатления, что кому-то из НАП известно, кто взял кожаный чемоданчик и куда он делся?
– Нет.
– Или где он сейчас находится?
– Нет.
– Подозреваете ли вы кого-нибудь?
– Нет.
– Почему вы послали за мной мистера Гудвина? Почему именно за мной, а не за кем-либо другим?
– Потому что вы не ответили на мое приглашение и я хотел узнать причину.
Она замолчала, выпрямилась, допила бурбон и пригладила волосы.
– Все это чушь! – с чувством произнесла она. – Я могу хоть целую неделю задавать вам вопросы, но откуда мне знать, что вы говорите правду? Вы утверждаете, например, будто вам неизвестно, что стряслось с чемоданчиком и где он находится. А он, возможно, спрятан в этой самой комнате. Может быть, даже в вашем письменном столе.
Она посмотрела на свой стакан, увидела, что он пуст, и поставила на столик, на котором обычно выписывали чеки.