Черт возьми, его слова подтвердились! Двое из тысячи детективов, наводнивших наш дом, были посланы проверить правдивость слов Уинтерхоффа. Через полчаса они вернулись и доложили, что действительно в приямке, в двадцати четырех шагах к востоку от крыльца дома Вулфа, стоит урна. И не только это. Поверх валявшегося в ней мусора они обнаружили загашенный окурок и характерные следы на внутренней поверхности, примерно в одном дюйме от края, свидетельствовавшие о том, что окурок был действительно затушен о внутреннюю поверхность урны. Более того, детективы даже принесли с собой окурок.
Стало быть, Уинтерхофф не лгал. Он остановился затушить окурок в урне, и он умел хорошо определять расстояние на глазок. К сожалению, его слова насчет человека, умчавшегося стрелой в сторону реки, невозможно было проверить. Поскольку за прошедшие два часа беглеца и след простыл.
Не знаю, что ценного извлекли из этого Вулф и Кремер. Я вообще плохо соображал с того момента, как осветил фонариком лицо Фиби Гантер.
Кремер, услышав все это от Роуклиффа, допрашивавшего Уинтерхоффа, что-то недовольно пробурчал, но лишь потому, что его мысли, очевидно, были заняты чем-то другим. Кто-то из экспертов, уже не помню, кто именно, предложил воспользоваться микроскопом. Но Кремер решил не тратить время даром. Он приказал Эрскину и Декстеру, которых еще продолжали допрашивать, немедленно вернуться в гостиную, после чего в сопровождении нас с Пэрли отправился туда сам. Встав лицом к собравшимся, он потребовал внимания, что не составило особого труда, и начал говорить:
– Прошу выслушать меня очень внимательно, чтобы понять, о чем именно я хочу спросить. Кусок трубы…
– Это неслыханно! – взорвался Бреслоу. – Мы уже ответили на все вопросы! Мы позволили себя обыскать! Мы рассказали все, что нам известно! Мы…
Кремер повернулся к одному из детективов:
– Встань рядом с ним и, если он не замолчит, заткни ему пасть!
Детектив решительно направился к Бреслоу. Тот сразу умолк.
– На сегодня оскорбленных добродетелей для меня более чем достаточно! – (Я давно не видел Кремера в такой ярости.) – Шесть дней кряду я нянчился с вами, точно с грудными детьми, поскольку вы все здесь очень важные персоны! Но сейчас все изменилось! Быть может, вы и невиновны в убийстве Буна, но теперь я знаю, что у одного из вас руки в крови. И осмелюсь предположить, что тот, кто убил эту женщину, убил и Буна. Я…
– Простите, инспектор, – оборвал его Фрэнк Томас Эрскин, который явно не собирался оправдываться, хотя и не был взбешен. – Вы сделали заявление, о котором можете пожалеть. Как насчет человека, пробежавшего мимо мистера Уинтерхоффа?