– Свое сердце? – переспросил я.
Кажется, в те мгновения величайших усилий, когда я управлял Ледяным Жалом, я сжег бо́льшую часть воспоминаний Толара, в точности как колдуньи Эсткарпа сожгли свои способности, когда заставили южные горы обрушиться на захватчиков-карстенцев.
Урук моргнул, и его лицо перестало походить на маску задумчивости.
– Сердце – это часть его самого, вложенная в талисман, средоточие его Силы. Он не стал бы рисковать им в битве даже против нас, хоть и считал нас ничтожествами по сравнению с собой. Но если Тарги хочет восстановить свою Силу, ему придется воспользоваться этим талисманом, чтобы восполнить потраченное.
– Так что, нам надо к фасам? Под землю?
Урук снова моргнул.
– А куда же еще? Но если мы сделаем это, то угодим прямиком в ловушку. Он будет ждать нас, подготовит засады и расставит свои силы так, чтобы одолеть нас. Он уже соорудил лабиринт, сквозь который не может проникнуть никакая путеводная мысль. И он будет стремиться захватить нас во плоти или хотя бы ту нашу часть, которую он больше всего стремится контролировать, – наши умы. Это спор высших Сил, дружище. Результат с легкостью может оказаться и в нашу пользу, и наоборот, – возможно, второе даже более вероятно.
– Раньше, когда его тело умерло, – размышлял Урук, – его беспомощная внутренняя сущность оказалась заперта там, где он ее спрятал. Я помню. – Секира в его руках немного передвинулась. – Как ты думаешь, почему он оставил меня живым в той колонне? Ему требовалось тело, но фасы каким-то образом подвели его с этой затеей. Возможно, именно поэтому они похитили твою деву из Долины – потому что почувствовали в ней намек на Дар, который мог помочь совершить то, что было не под силу им самим.
Я живо вспомнил ту сцену, которую мы с Тсали увидели в пещере, когда Крита, пребывавшая во власти какого-то заклинания, стояла перед колонной, что служила тюрьмой Уруку. Не было ли это частью попытки переноса, о которой так откровенно говорил сейчас Урук?
Теперь я тоже подумал о корнях, повиновавшихся обитателям подземелий, о темноте в их норах, о том, что у нас не было проводника. На другой чаше весов лежала – и перетягивала – моя уверенность в том, что Урук совершенно прав: мы обязаны уничтожить Тарги – в этом времени или в ином. И похоже, сама судьба решила, что это должно произойти в прошлом.
Мое забинтованное запястье… Я мог уже держать Ледяное Жало в исцеленной левой руке, но ею я владел гораздо хуже, чем правой. И в случае любого внезапного нападения я, несомненно, окажусь помехой. Однако этот меч, как я уже убедился, был действенным оружием против фасов.