Действительно, не долго пришлось красным хозяйничать на Дону. Порядки, устанавливаемые ими воочию убедили трудящегося казака-хлебороба, что гнилые идеи большевизма не совместимы с его укладом жизни и идут в разрез с традициями домовитого казачества. Казаки с каждым днем убеждались, что их права беззастенчиво попираются непрошеными насильниками и что всякая попытка казачества устроить свою жизнь на исконных казачьих началах, жестоко подавляется вооруженной силой разного пришлого полоумного сброда.
Они видели, как советская власть постепенно их обезличивает, насилует казачьи обычаи и глумится над его традициями, освещенными веками. Казаки чувствовали, как их во всем урезывают; их оружием вооружают иногородних мигрантов, наделяют последних одинаковыми правами с казаками и, мало того, делают иногородних равноправными даже в станичном достоянии. Не могло скрыться от казаков и то, что с первых дней господства красных на Дону, во все стороны тянулись длинные обозы и поезда с увозимым награбленным казачьим добром.
Не могли спокойно выносить казаки и надругательства над верой православной, излома вековых казачьих обычаев, кровавой расправы солдатских банд. Мрачные ходили они по станицам, особенно там, где правили наглые комиссары, насосавшиеся казачьей крови и советы из чужих, пришлых людей "без царя в голове".
Казаки стали чаще собираться у офицеров, скрывавшихся по станицам, внимательно слушали их трезвые, разумные речи о создавшемся на Дону неприглядном положении. Искусственная пропасть, созданная оголтелой большевистской пропагандой между стариками и фронтовиками, а также между офицерами и казачьей массой, стала постепенно уменьшаться. Офицеры в станицах делались предметом особого уважения и казаки начинали с надеждой смотреть на них, сознавая, что в назревавшей борьбе с большевиками они сыграют главную роль.
Видно было, что революционный угар рассеивается. В казачестве росло единение, а вместе с ним недовольство новой властью. Запахло жареным. Рабоче-крестьянская власть уже ясно сознавала шаткость своего положения в Донской области. Ненависть к большевикам особенно возросла, когда "Областной съезд советов" г. Ростова вынес среди прочих постановлений и решение о "национализации" всей области. Казаков на этом съезде почти не было. Когда решение "Съезда" стало известным на местах, оно всюду вызвало огромную бурю протеста. Если в городах и на железных дорогах большевики еще крепко держались, то иное положение было в центре области.
Насильственно ворвавшись в Донскую землю, через трупы народных избранников, атаманов Каледина, Назарова и Председателя Войскового Круга Волошинова, большевики, однако, не сумели укрепить свое положение на местах, в станицах. В отношении казачьей массы красные, эти куски поросячьего дерьма, действовали, я бы сказал, не всегда решительно. Возможно, что их пугало предстоящее весеннее разлитие реки Дон, могущее разобщить и даже изолировать красногвардейские солдатские гарнизоны, поэтому большевики не рисковали удалять их особенно далеко от главных оккупационных центров.