— Ну вот, — удовлетворенно улыбнулся Леонид. — Теперь совсем другое дело. Ты готова?
Я? Нет, конечно.
Но мы все же вышли из нашей спальни и стали спускать по мраморной лестнице в холл, туда, где нас уже ждали Агнесса и сумки с нашими вещами.
— Наконец-то, — проворчала Агнесса, едва мы подошли. — Я уже боялась, что Настю придется усыплять перед тем, как открывать портал во дворец.
Леонид хмыкнул. Я насупилась.
Портал открылся.
Дворец встретил нас величественной фигурой сенешаля, высокого седого существа с удлиненными ушами, прямым носом и внимательным цепким взглядом ярко-голубых глаз. Из-за его спины выглядывали две служанки, девушки лет семнадцати-восемнадцати, и двое слуг, парни такого же возраста. Все пятеро были обряжены в наряды светло-коричневого цвета: служанки — в платья, сенешаль и слуги — в штаны, рубашку и камзол.
— Ваши высочества, — низкий поклон в нашу с Леонидом сторону, — ваше сиятельство, — Агнессе, — добро пожаловать во дворец.
Еще вчера Леонид объяснил мне, что по этикету империи почетных, высокопоставленных гостей всегда встречает кто-то из императорской семьи. Или лично император, или наследник престола. Если же кто-то из членов семьи долгое время отсутствовал, а потом вернулся домой, во дворец, то его встретит сенешаль.
Поэтому я не удивилась встречавшим. Порадовалась только, что Пушок, как сообщил Леонид, перенесется сам, и сразу — ко мне, где бы я ни находилась. Иначе реакция слуг могла быть любая: от визга то ступора.
Парни взяли наши вещи, девушки поспешили показать дорогу в комнаты нам с Агнессой. Сенешаль пошел рядом с Леонидом. Я не прислушивалась к их разговорам, рассматривая обстановку.
Ковры на полу, панно на стенах, магические светильники под потолком. Ничего необычного. Вот только сюжеты меня удивляли. Для чего в императорском дворе вешать панно с изображением еды? Я шла мимо пировавших на стенах существ и тихо сглатывала слюни. Столы буквально ломились от яств. А мастера умудрились настолько искусно создать то или иное панно, что я буквально физически ощущала запах и вкус каждого блюда, и с завистью поглядывала на переполненные тарелки, даже не напоминая себе, что чревоугодие — грех.
Мы дошли до перекрестка, и наши с Агнессой пути разделились. Ее вещи уплыли налево, мы же с Леонидом и сопровождением отправились прямо.
Буквально десять минут пешей прогулки, и слуги остановились напротив дверей в наши новые покои. Служанка потянула за позолоченную ручку одной двери, слуга, поставив наши вещи на ковер, за другую ручку. И мы с Леонидом зашли внутрь, туда, где мне предстояло жить неопределенное время.