- Ну ты... ты прямо герой. Ты прямо как его... коммунист. Это ж при коммунизме... там все... кормят его... все друг другу подают... Пить дают! Пить... ... ... ...!
Другой уже несколько минут хлопал Мишку по плечу, и ничего кроме себя не слыша, громко кричал:
- А ведь запаиваешь наш!.. Запаиваешь рабочий класс...! Ну ты молодец!.. Ты прямо, как его... как его...! Ну ты прямо как...!
И тут два эти дружка затянули хором: "-А-а мы... А-а мы...!!!" - они выкрикивали что-то совершенно бессвязное, хаотичное, довольно верно отражающее их внутреннее состояние, и выкрикивали это с таким искренним звериным исступлением, что даже завораживало это пение, разум пытался отыскать в нем какой-то смысл, но никакого смысла не было - только лишь эти звериные чувства. И Мишка тоже подхватил, он тоже заорал: "А-а мы...!" - он захохотал, и заплакал одновременно, но он не чувствовал причин ни для смеха, ни для плача. Боль впрочем была, но такая тупая, сдавленная, что он даже не осознавал ее, а все продолжал и продолжал надрываясь вопить это нескончаемое: "А-а мы...!" - и наконец закашлялся, весь перегнулся и его начало рвать. Рвало долго - он стоял на коленях, весь выкручивался наизнанку, ничего не видел, кроме тьмы, ничего не чувствовал, вместо боли, а где-то высоко-высоко над его головой хаотичными, громовыми, бессвязными словами перекрикивали безумные адские боги. Кажется, один из этих "богов", хотел его поднять, но он грубо оттолкнул его руку, затем пополз, врезался в ногу, и ногу эту оттолкнул, еще дальше пополз. Он хрипел:
- Оставьте меня!.. Одному побыть дайте!.. Хоть умереть одному дайте! Хоть этого то не лишайте!..
- Чего лепочет то? Сдурел...?!
- Да пусть ползет отблюется!..
- А в овраг закатится?! Ты за ним полезешь..?!
Но они все-таки остались на дороге - переругивались, брызгали примитивнейшими чувствами, которых бы постеснялся и их далекий пещерный предок...
Ну а Михаил полз все дальше и дальше. Он не знал, куда ползет, он не мог также и задумываться - просто была боль, и он хотел остаться один. И вот действительно открылся под ним овраг. Он покатился...
...Все быстрее и быстрее он катился. Это был уже не овраг - это была пропасть. Он падал в черный лес, стремительно приближались голые ветви, искривленные стволы - он метеором прорезался через обнаженную крону, лбом ударился о корень, и тут же холод прожег его голову...
* * *
Через мгновение мрак рассеялся, и Михаил смог приподняться оглядеться. Исполинские, страшно искривленные стволы, тяжелый, наполненный отчаяньем воздух; ветер пронзительно, тяжело завывающий, какие-то дальние стоны хотелось молить к кому-то неведомому, могучему, чтобы он забрал его из этого жуткого места. Но он чувствовал себя совершенно трезвым!