Потом я вернулась в эту квартиру, чтобы забрать свои книги и вещи. Квартира была отмыта до блеска и ждала новых жильцов, мои вещи были свалены под стол. Среди книг и носков я нашла черно-белую фотографию, на ней мама сидит на туристическом коврике в джинсовых шортах и тянется к эмалированному ведру. В ведре, как я могу догадаться, трепыхается еще живая рыба; после того как отец ловил рыбу, мама чистила и потрошила ее, чтобы сварить уху. Между ее ног сидит маленькая девочка с круглой головой и растрепанными длинными волосами, собранными в косу на макушке. Мне лет пять, я смотрю в камеру и улыбаюсь. На этом фото я и мама неотделимы друг от друга, будто мы – двухголовое существо. Наша близость необъяснима, она телесна. Как будто пуповина еще не обрезана, как будто я – это она.
У мамы был плохонький ноутбук, который я купила ей еще на своем втором курсе Литературного института. Мама, всю жизнь проработавшая на заводе, тяжело справлялась с технологиями. Телевизор и кнопочный телефон ей были понятны, но выход в интернет вызывал у мамы острое беспокойство. У нее, как у многих людей ее возраста, ноутбук еле работал, там было полно вирусов, модем все время ломался. Но она пользовалась им, чтобы выходить в «Одноклассники» и, как я поняла позже, смотреть погоду. За год до ее смерти я завела «Одноклассники», чтобы поддерживать с ней связь не только по телефону. Звонки от матери меня нервировали, а сообщения, на которые я могла ответить в любое время, мне подходили лучше всего. Наша переписка сводилась к коротким отпискам: она спрашивала у меня, как дела, я отвечала, что все хорошо. Я часто заходила на ее страницу и рассматривала фото. На «Одноклассники» мама выложила много одинаковых фотографий с моря. Вот она стоит по колено в воде, на ней синий купальник с перламутровыми пятнами, вот она на набережной опирается рукой на ограждение. Были фотографии, на которых она в новогоднюю ночь с подругой, на ней дурацкий красный парик из дождика. Были фото, на которых она сидит за столом в каком-то баре. На этих фото мама не была похожа на ту маму, которую я знала. Это была женщина в возрасте, на ее коричневатой коже я видела морщины, она была одета в дешевые блузки и джинсы. Этот образ никак не сочетался с образом матери, которую я обожала, боялась и ненавидела. Я обожала молодую красивую мать, жестокую и холодную. На фото я видела быстро состарившуюся от алкоголя и неподъемной работы чужую женщину. Были и коллажи в специальных приложениях, которые вызывали у меня смешанные чувства. На них мама подставляла свое лицо к телам фантастических женщин: ее лицо было приклеено к телу элегантной девицы из нуара, стоящей рядом с американским пухлым автомобилем, и к телу женщины – огненной бабочки, я всматривалась в эти коллажи, и расстояние между мной и матерью увеличивалось, его заполняли тоска и сожаление. Последнее мое сообщение мама не прочла, оно было отправлено в первых числах января, когда она уже не вставала.