И прежде чем схлопочу за совсем уж неприкрытое хамство, поспешно направилась в противоположный конец коридора. Лицо и уши горели. Возмущение буквально кипело внутри, требуя выхода. Мы. Не сделали. Ничего. Плохого. Но при этом с нас сняли по сорок баллов с каждой! Это… это несправедливо!
— Мне сильно влетит, да? — тихо поинтересовалась я у молчаливо шагающей рядом Ниры.
— Если сразу не влетело, потом точно не влетит, — слишком уж спокойно ответила она.
— Идиотизм, — раздражённо выплюнула я.
И отчего Нира такая спокойная?!
— Слушай, про благодарности в письменном виде ты серьёзно сказала? — озадаченно поинтересовалась она. — Я просто смутно понимаю, как её составлять.
Я даже с шага сбилась, когда до меня дошла суть вопроса. А потом расхохоталась.
— От тебя могу и устно принять, — сквозь смех выдавила я.
Девушка ответила широкой улыбкой:
— Спасибо тебе. Серьёзно. Если бы не ты…
— Пожалуйста. А вообще, нас учили реагировать на подобные ситуации… В АВМе я училась на факультете боевой магии.
— Наших боевиков тоже учат, — кивнула Нира, явно не сильно удивлённая тем, что я училась в АВМе. — Но далеко не каждый сумел бы так быстро среагировать. У тебя определённо талант к магии.
Оставалось только неловко пожать плечами — раньше я свои навыки как талант вообще не рассматривала. Как упорную работу и везение с запоминанием всяких формул — да. А талант? Ну не знаю. Мне всегда казалось, что в магии не может быть таланта.
— Что-то мне не очень хочется в таком виде идти в столовую, — переключилась девушка на другую тему. — У меня остались всякие печенья и сладости, привезённые из дома. Как ты смотришь на вредный ужин в комнате?
— Положительно.
Сахар — именно то, что нужно после такого дня. А под дурацкой формой, которую мне предстоит носить с завтрашнего утра, всё равно не будет видно лишних кило.
Утро началось вовсе не с будильника, нет. Даже не со звонка матери по артефакту связи — она часто меня будила в первый день учебной недели, когда я была первокурсницей. Утро началось с ужасного… Нет, не так. С омерзительного звука.
Это было хуже, чем скрежет когтей по стеклу. Хуже, чем неумелая игра на скрипке. И даже хуже, чем соприкосновения глубоких зазубрин лезвия с точильным камнем… Я бы сказала, этот звук был квинтэссенцией всего самого мерзкого на земле.
С кровати я сорвалась в тот же миг, стоило мне его услышать. Заозиралась в попытке найти источник. В центре комнаты лежал Басик и с удовольствием что-то грыз. И звук исходил от него.
— Прости-прости-прости, — раздалось со стороны кровати Ниры. — Он сам достал.