Состоит ли русская нация, определяемая не по политическим, а по этническим и культурным критериям, только из собственно русских, живущих в Российской Федерации и за ее пределами? Или же включает остальных восточных славян – белорусов и украинцев? Или, может быть, всех русскоязычных, в пределах и за пределами России? Это ключевой вопрос, который становится все острее в то время, когда российские элиты пытаются создать новую версию российской нации в постсоветском мире. Ее анализу и посвящено в первую очередь “Потерянное царство”. С одной стороны, книга как будто встает в известный ряд исследований “изобретения” наций. Такие книги написаны о Британии, Франции, Германии, Испании и, конечно же, России, правда, за ее пределами. С другой стороны, ее отличает рассказ о сотворении и дальнейшем развитии нации, которой нет, – по крайней мере с формальной точки зрения. Общерусскую нацию, представленную на страницах этой книги, нельзя найти на карте, поскольку она так и не обрела политической сущности. Живет она, однако, в сознании политических и культурных элит, а если верить данным социологических опросов – ив умах десятков миллионов простых россиян. И ее политическое влияние превосходит силой многие неоспоримо реальные нации, чьи государства легко найти на карте мира.
Эта книга – история русского национального самосознания в точке его пересечения с имперским сознанием. Хронологически текст охватывает период от становления независимой России во второй половине XV века и до наших дней, покрывая исторически и географически обширное пространство России и восточноевропейских государств. В первой части показано, как в раннее Новое время Романовы и их придворные интеллектуалы творили российскую имперскую национальную идентичность, сочетая концепцию правящей династии и религиозной истории и культуры с ростками национального самосознания. Как показано во второй части, эта конструкция испытывала сильнейшее давление со стороны нового европейского национализма, прежде всего польского. Поляки, невзирая на военные поражения, не отреклись от претензий на украинские и белорусские земли, отнятые у Речи Посполитой после трех ее разделов в конце XVIII века.
В середине XIX века империя вынужденно усовершенствовала модель своей идентичности, чтобы не допустить подъема нового национализма среди восточных славян. Третья часть книги посвящена тому, как российские имперские власти пытались компенсировать растущий украинский национализм, продвигая идею триединого русского народа – не монолитного, но состоящего из трех народностей: великороссов, малороссов и белорусов. Одновременно власть не без успеха препятствовала развитию литературных языков и высокой культуры, альтернативных русским.