— К повороту, поворот через фордевинд!
Как бывалый, Мерфи резво бросился в корму, оружейник уперся ногами в борт, удерживая туго натянувшиеся шкоты, а Крейцер без лишних слов, только на взглядах, рванул прижимать своим впалым животом большой парус к мачте.
— Шкоты травить!
На новом курсе крен их шлюпки стал неприятно жутким.
Глеб беспокоился не за себя.
Но…
Любое слабое решение в эти минуты его мужики вряд ли бы одобрили. Они совсем уже догнали «Виски» и мчались в белой, наполненной пеной полосе, которую оставляла за своей кормой лидирующая шлюпка.
— Мы обгоняем их, обгоняем! Глеб, давай еще! Давай!
Профессор Бадди, насмерть сжимая сразу двумя руками парусные веревки, бился в истерике, безумно сверкая глазками из-под козырька сбившейся на левое ухо военной кепки.
— Давай, я еще подтяну! У меня получится!
Капитан Глеб внимательно глянул за борт, где в пене и брызгах, из последних могучих сил держался за оттяжку и молча тонул вверх лицом героический голландский Колька.
— Хулио! Следи, чтобы передние кромки парусов чуть дрожали! Как девушка в нетерпении! Понял?
По оскалу крестьянской улыбки оружейника было видно, что трепетать девушек горячий итальянец Хулио заставлял в своей жизни многочисленное количество раз.
Капли воды на глазах Крейцера сильно смахивали на слезы, но были, в отличие от той бытовой влаги, сильными и совсем не мешали ему справляться с кливером.
И они стали первыми!
Страшно шлепая тупым деревянным брюхом по мутным заливным волнам «Джин» необыкновенно резво обошла шлюпку Яна.
— Мы чемпионы!
Песню близкой победы начал орать Мерфи, а подхватили все, даже Николас принялся страстно и неразборчиво булькать «We are…» под накрывавшими его гребнями особо высоких волн.
— Эй, на шкентеле! — Глеб хулиганисто покрутил перед глазами преследователей короткой лохматой веревкой, так чудесно и вовремя подвернувшейся ему под руку. — Догоняйте быстрей, а то мы съедим все самое вкусное, пока вы доберетесь до своих остывших кастрюль!
Но третья шлюпка, «Ромео», странным образом не хотела им уступать. Очевидно, яхтсмен Макгуайер все-таки смог приспособиться к тяжелому и неуклюжему парусному вооружению и начал принимать правильные тактические решения.
Следовало идти еще полней к ветру.
Голландского центнера на откренивании могло и не хватить. Он так и сказал всем об этом из-за борта.
Глеб Никитин окинул озабоченным взглядом своих насквозь промокших альбатросов морей.
— Можно я?
Робкому взгляду штрафника Бадди, преданно струящемуся на Глеба из-под кривого козырька, могла позавидовать и сама Дюймовочка.