– Ты отправила к чертям мою маскировку! Ты женщина с островов! Ты должна…
– Быть дурой? – разозлилась она. – Сидеть в номере, молчать, не уметь читать в чужом мире? Если тебя убьют, если потеряюсь, как буду выживать? Ты об этом подумал?
– Меня не убьют. Я маг! – рявкнул я.
И умолк. Что на меня нашло? Не иначе после ритуала не отошел. Она права. После «сброса» накопившейся магии в груди было слишком легко. Сила Запредельного свободно текла сквозь меня, сбивая устоявшиеся десятилетиями энергетические потоки. Я отвык от этого ощущения, опьянел. Плохо.
– Все свои последующие занятия будешь согласовывать со мной, – нельзя было терять лицо после вспышки гнева.
– Размечтался. – Она не собиралась сдаваться. – Ты обещал обо мне заботиться, а то…
– А то подсыплешь яд из кольца?
Она побледнела, спрятала руку с перстнем за спину и тут же вернула назад.
– Что бы ни думал Карло, яд не для тебя. Я слабая женщина без магии. Это мое оружие, – выкрутилась она. – Ты сильный, грозный, у тебя задание. Отвлечешься, пойдешь на подвиг, а со мной что будет?
– Ну-ну.
Я вышел на палубу, хлопнув дверью. Фиговый у меня самоконтроль. Но девочка тоже хороша, ведет себя… Я выбрался на корму и сидел, глядя на волны, медитируя, обдумывая будущее. Подобные срывы опасны для меня и для нее и не должны повторяться.
Ангелина пришла ко мне сама, присела в стороне, демонстративно развернула газету. Первым порывом было встать и уйти. Ребячество, конечно. Но магические потоки по-прежнему хаотично текли в моем теле. Предстояла долгая работа по восстановлению их правильных маршрутов. Я прикрыл глаза и снова погрузился в медитацию.
Мы просидели на корме до заката, полюбовались красками угасающего дня, не сговариваясь, поднялись с места, одновременно направились в каюту. Произошедшее больше не обсуждали.
Когда кораблик причалил к берегу, между нами и Тальверией колыхалась плотная многослойная завеса тумана. Каждый слой был особым, рукотворным. Ни один десяток магов потрудился над созданным произведением. Если первый плыл сразу над водой, вязкой белесой массой обнимал борта и льнул к ногам – мокрый и неуютный, то следующий, желтоватый, отступал от корабля на десяток метров, морщился жеваной бумагой, создавал иллюзию движения невнятных фигур. И не понять – действительно ли в нем кто-то бродит, движется по пристани или скользит по волнам. Или это очередной морок, обманка для излишне любопытных глаз.
Я различал и другие слои тумана – дальние, мутные, искажающие картину и не позволяющие самому взыскательному взгляду пробиться сквозь них, выведать секреты Тальверийского порта. Казалось, мы повисли в безвременье, потерянные и забытые. А на борту нашего корабля красуется полустертая надпись «Летучий Голландец».