Выслушав специалистов, я сказал, что котел из платины никто делать не будет (было и такое предложение), так как никаких денег на него не хватит и ПАСК смогут себе позволить разве что короли (хотя и они болеют туберкулезом, а для семьи Романовых туберкулез был постоянной проблемой), а во-вторых, платина менее прочный материал, чем сталь, и чтобы избежать разрушения реактора, надо делать очень толстые стенки. Предложил попытаться покрыть внутренние стенки двуокисью кремния и запечь покрытие в печи для обжига кирпича, поместив туда весь реактор (к сожалению, теперь придется забыть о больших реакторах, по крайней мере, до появления нержавейки). Должно образоваться стекловидное внутреннее покрытие типа эмали, которую наносят на ордена, добавив соли-красители. Но нам красоты не надо, главное, противостоять коррозии. Особенно подчеркнул роль безопасности, чтобы с пуском реакторов лишних людей рядом не было, а те, кто вынуждены по работе находиться рядом, – носили средства защиты: те же противогазы и перчатки, а при работе с кислотой – еще и плащи с каучуковой пропиткой.
Согласились попробовать эмалировать котлы изнутри, тем более что котельщики уже сделали новые реакторы из котлового железа и по размерам они должны были пройти в обжиговую печь.
Потом ко мне подошел Петр Вознесенский и сказал, что они синтезировали три сульфаниламида с несколько другими радикалами и несколько веществ, структурно похожих на ПАСК, но другой конфигурации и другого состава. Теперь надо провести скрининг полученных соединений, а как это сделать без проверки на культуре бактерий, никто не знает. А ведь я так и не написал письмо Коху…
Я ехал из Купавны в Москву и размышлял над увиденным и услышанным. Ведь не были люди конца этого века глупее людей XXI века, а то, что не смогли сделать противотуберкулезные препараты, антибиотики, ту же нержавейку – не от глупости, а от состояния технологии. И перепрыгнуть через это в большинстве случаев невозможно. Вот ТНТ – был известен с середины XIX века, но никто не применял его как ВВ и не синтезировал в массовом количестве. Да, в лаборатории еще можно сделать синтез в стеклянной колбе, но промышленное производство не делается в стеклянных колбах, даже больших, а нагретая кислота проест стенку стального реактора, и хорошо, если никого не окажется рядом со струей кипящей кислоты. Еще хуже может быть при взрыве реактора под давлением – это же бомба! Аппарат Илизарова – вроде простая и логичная с виду штука, а получается, что в это время его надо делать из платины, да еще и толще, чем если бы он был из обычной нержавейки. Легче было с сульфаниламидом, но, чтобы проверять на антибактериальную активность соединения этого класса, да и противотуберкулезные препараты, нужна более-менее развитая бактериология, которой в России конца XIX века нет. Поэтому и уехал Мечников к Пастеру, а не только из-за того, что был с кем-то или чем-то не согласен и ждал революцию. Да он меньше всего на свете о ней думал или думал, но в теоретическом смысле. И Гамалея, вместе с другими врачами, изобретавшими в это время различные сыворотки, иногда полезные, а иногда и вредные, двигался вслепую, как средневековые алхимики.