– Не могу дотянуться до молнии.
Он тихо засмеялся, медленно добрался рукой до застёжки, расстегнул её и молнию, ведя пальцами по обнажающейся коже. Подойдя ещё ближе, он начал целовать ей шею.
– Анри, я не буду извиняться за то, какая я есть. Ты знал, на ком женишься, – сказала она, прижимаясь к нему спиной.
– Я и не собирался просить тебя об этом, Нэнси, – ответил он приглушённым, хриплым от желания голосом. Он провел рукой по её талии и прижал ладонь к животу. Нэнси почувствовала, как сильно – до боли – он нужен ей.
– Прости. Прости, что не могу быть как другие жёны. Мне плохо от одной мысли о том, что я причиняю тебе боль, но мне так же плохо от мысли, что эти ублюдки могут победить. Этого нельзя допустить. Поэтому я не собираюсь врать тебе и обещать, что остановлюсь. Это выше моих сил.
Он вздохнул и развернул её лицом к себе.
– Обещай мне только, что постараешься быть осторожной. Это ты можешь сделать?
Он снова говорил тёплым, всепрощающим тоном. Она кивнула.
Он подвел её к маленькому диванчику в углу у окна, перед которым стоял столик, и усадил рядом с собой. Нэнси задрала юбку и села верхом ему на колени, распустила волосы, расстегнув бриллиантовую заколку, и высвободилась из верхней части платья, упавшей ей на талию.
– Анри Фиокка, я люблю тебя до чёртиков.
Он запустил руки ей в волосы, привлёк к себе и начал жадно целовать.
Майор Фредрик Маркус Бём положил трубку. Ему только что позвонили с известием, что отчёт по зачисткам в Старом квартале будет ждать его в кабинете на Рю-Паради утром, но было уже очевидно, что операция прошла успешно.
До его прибытия в Марсель, в это шпионское логово, немецкие войска только и делали, что теряли здесь людей. Начнёшь следить за подозреваемым – обязательно вернёшься ни с чем, если вообще вернёшься, или тебе на голову выльют ушат дерьма, к радости уличных бездельников. Бём послушал отчёты и жалобы своих военных, оправдания французских властей и отдал соответствующие приказы.
Около половины жителей Старого квартала собрали свои пожитки и уехали, прочитав расклеенные по стенам официальные предупреждения о грядущем выселении. Большинство из тех, кто остался, были арестованы и погружены в поезда, идущие в сторону концлагерей. C ними разберутся там. Большое количество иностранных или французских евреев, оставшихся в Старом квартале, в очередной раз убедились в том, что немцам стало окончательно наплевать на местные законы в последние несколько месяцев. Тех, кто сопротивлялся, пытался сбежать или спрятаться, расстреливали. Бём был словно Геркулес, очистивший город от нечистот за три дня.