– Заставь. Поставь его перед выбором: вооружиться с твоей помощью или умереть. В плане тактики он не силен. Храбрый, но без твёрдой направляющей руки он только впустую потратит человеческие ресурсы и наши деньги. Этой рукой должна стать ты. Овернь – критически важный транспортный узел на территории Франции. Мы должны лишить немцев возможности оперативно перемещать по стране людей и технику.
– Мы будем подрывать транспортные пути? – снова оживившись, спросил Денден.
– Именно, – ответил Бакмастер. – Наша высадка пройдёт успешно, если у нацистов не будет возможности подогнать к новой линии фронта войска и технику. Мы делаем всё возможное и невозможное, чтобы они не узнали, с какой стороны мы высадимся, но как только это произойдёт, они соберут все свои силы для контратаки. Поэтому нам нужно замедлить их передвижения на всех направлениях, и Овернь – критически важная точка. Уничтожьте железнодорожные мосты, выведите из строя линии связи, заставьте их бояться собственной тени – и у вас за спиной вырастут ангельские крылья.
Нэнси охватило радостное возбуждение. Она наконец-то едет во Францию.
– Когда мы выплываем? – спросила она.
– Через неделю, – ответил Бакмастер. – А пока вы будете жить в одной из конспиративных квартир здесь, в Лондоне, изучать карты района и расположение главных целей до тех пор, пока не научитесь рисовать их во сне. Только вы не выплываете, Уэйк. Зачем мы тратили время и учили вас прыгать с самолёта? Рэйк, ты полетишь на окраину Монлюсона на «Лизандере». Нам нужно забрать оттуда слегка заработавшегося радиста, он передаст тебе оборудование. Нэнси, а ты десантируешься в непосредственной близости от отряда Гаспара. Один из наших по фамилии Саутгейт встретит тебя и отведет к Гаспару. Ты должна очаровать его до прибытия Дендена с радиостанцией. Что-то не так, капитан Уэйк? – посмотрел он на Нэнси.
Она судорожно сглотнула.
– Нет, сэр. Просто мне не очень нравилось прыгать из тех прекрасных самолётов.
Бакмастер изобразил удивление.
– Надо же! А у вас такие хорошие оценки за парашютную технику!
Последний стакан в «Асторе» был ошибкой. А может, и предпоследний тоже. Да и вообще не стоило переключаться на виски. «Либерейтор» сильно накренился. В воздухе взрывались зенитные снаряды, и ударная волна бросала самолёт из стороны в сторону. Что будет, если вырвет в кислородной маске на высоте 4500 метров? Ничего хорошего. Нэнси сглотнула и застонала, зная, что сквозь рёв самолёта и звуки взрывов её стоны никто не услышит. Бутерброд с колбасным фаршем и кофе перед взлётом – вот её самая очевидная ошибка. Она чувствовала, как всё это трясется в желудке. Что вообще кладут в этот фарш и почему британцы так гордятся своей способностью это есть? Самолёт начало трясти, и Нэнси схватилась за рёбра фюзеляжа. Н-да. Точно во всем виноват фарш. Ещё одна воздушная яма – на этот раз самолёт провалился глубже и резче, как будто бесконтрольно. В ушах звенело, в груди все сжалось. Двигатели сначала заныли, потом заревели, и вот пилот снова потихоньку начал набирать высоту. Нэнси скатилась вперёд и постаралась упереться стопами в листья обшивки с заклёпками. Снова резкий перекат направо и оглушительный удар, как будто сам бог стучит пальцем в борт самолёта. Только не сейчас. Они же ещё даже не долетели до Франции. Пожалуйста. Она сильно ударилась бедром о металл, и всё тело пронзила боль. Самолёт начал выравниваться, и двигатели заработали равномернее. Звуки взрывов стали тише и дальше. Нэнси понемногу восстановила дыхание и разжала руку, сведённую судорогой. Так непривычно было не иметь на руке обручального кольца. Её заставили снять его на время прыжка – впервые с тех пор, как Анри надел его ей на палец. Белая кожа под ним смотрелась как шрам.