- ...разве же, это нравы? Это черт-те что! Слово чести! - так и передайте благородной ассамблее - меня били по лицу и обзывали клоуном. Я стоял грудью, настаивал, но разве можно отстоять заветы, когда перед носом покачиваются ПТУРСы? Не менее дюжины тяжелых устрашающих стволов! Ей богу, не сойти мне с этого места, мы делали все, что могли!..
- А могли мы немногое, - робко вставил Панкратило.
- Скройтесь с глаз моих, - тускло проговорил бородач. На коротышку с усачом он даже не смотрел. - И не вздумайте на глаза показываться кому-нибудь из магов.
- Одну минуту, ваше сиятельство! Одну крохотную секунду! Позвольте оправдаться! Так сказать, слово для защиты... Взгляните на нас! Пан Панкратило напоминает дуршлаг, я похудел. Семь с половиной кило, почти девятнадцать фунтов!..
- Все! - бородач поднял руку, и усач с коротышкой пропали. Так же, как и появились. Громко икая, Мамонт попятился. За его спиной хлопнула дверца, другая, взревел чей-то мотор. Бросая оружие, гаврики торопились к машинам. Никто из них не кричал, бегство происходило молча. Странный человек на пороге гостиницы чуть повернул голову и устремил взор прямо на Мамонта.
"УБИРАЙСЯ ЖЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!" Голос прогремел разорвавшейся бомбой. Небо стало огненно-розовым, резкая боль штыком пронзила голову и позвоночник. Откуда-то издалека до Мамонта дошла мысль, что ни ног, ни рук он больше не чувствует. Земля, качнувшись, помчалась навстречу, залитым в асфальт кулаком ударила по лицу. Разбитые зубы, солоноватая кровь на языке и губах... Это он еще чувствовал, а больше ничего. Кажется кто-то тащил его к машине, с кряхтением усаживал на меховые подушки, но до сознания его уже мало что доходило.
- Босс, очнитесь же! Что с вами? Вы ранены?..
"Ранен... Действительно ранен. У меня нет ни рук, ни ног... - Мамонт криво улыбнулся. Одной половинкой рта. - Мое тело мне больше не принадлежит. Его отнял бородач. Там возле гостиницы..."
16
Пустыня и паутина... Два этих понятия невообразимым образом смешались в голове. Двигаясь по коридорам гостиницы, Александр представлял себе и то и другое. Эхо шагов летело за ним, толкалось от стен, проникая в опустевшие номера, теряясь в разбитых окнах, где ветер и улица подхватывали их, окончательно обращая в ничто. Александр представлял себя метрономом, отсчитывающим последние секунду часовой мины. Странно, но сравнение это его успокаивало, наполняло самозабвенной уверенностью. Пол превращался в магический барабан, каждый метр пройденного пути приближал к взрыву, а значит, и к долгожданной развязке.